Андрей Езеров: Война и мир на Донбассе (часть 4.1)
Я долго думал, как назвать эту основную в смысловом отношении главу, и решил, что она останется без названия. Почему? Скоро читатель узнает сам. Нам предстояло побывать в Верхней и Нижней Крынках, только что, на днях освобожденных войсками ДНР. Я ехал естественно со своим патроном Романом Евгеньевичем и телегруппой «Russia today», кстати журналисты оказались симпатичными ребятами, но речь пойдет не о том.
Мы ехали на место военных преступлений и массовых захоронений, совершенных нацгвардейцами и украинскими десантниками. Поскольку эта тема для меня главная в данный момент, то я позволю опустить целый ряд, быть может, и небезынтересных, но все же второстепенных деталей нашего путешествия. Начну с того, что по дороге мы заехали на казачью базу в Харцыске, познакомились с атаманом. Помимо прочего он показал нам на компьютере снимки гражданских жертв украинских фашистов, казаки ведут нечто вроде картотеки. Кстати, это не асфальтовые казаки, многие из них принимали и принимают участие в боевых действиях. Так вот. Вспоминаю эти снимки с внутренним содроганием. Всё я перечислять не буду. Гражданские лица, многие из которых не имели прямого отношения к ополчению, а только, допустим, участвовали в референдуме или, может быть, что-то высказывали при других было злодейски умерщвлены. Одному, например, просверлили голову электросверлом. Всё даже не буду перечислять... Почти на всех телах порезы и другие раны, и следы пыток. Там к нам подсела Ольга, преподавательница местной казачьей школы для детей, единственно реально действующей на Донбассе. Она нас повезла в пансионат, где живут беженцы из разрушенного Иловайска, за который только что прекратились бои, в том числе, 16 детей. Мы проезжали мимо уже привычных развалин частных домов. «Вот в этом доме, - сказала она, - жил знакомый мужик. Сюда попала мина и ему пришлось ампутировать ногу. Хорошо, что дети играли во дворе и были легко ранены осколками». Далее мы приехали в пансионат, увидели детей. Солдаты тут же побежали в ближайший магазин за конфетами. Мы говорили с Валентиной, приглядывающей за детьми и ранеными. Она жила в Иловайске. Когда туда ворвались укры, она ждала их с гранатой, чтоб подорвать первых из вошедших и себя. Потом по козырьку с той же гранатой удалось спуститься на землю, так она оказалась в Харцыске. Она рассказывала о страшных преступлениях нацгвардейцев в этих местах. Помимо прочего были случаи и сексуального насилия, не говоря уже о повальных грабежах. Кроме того, укры «догадались» ставить минометы, танки и т.п. между жилых домов, превращая прячущихся в их подвалах оставшихся мирных жителей в заложников. Об убийствах она сообщила, что двое её знакомых, муж и жена, «хорошие люди», гражданские были расстреляны нацгвардейцами в локомотивном депо, возможно, потому, что участвовали в референдуме. «Наверняка были и другие подобные преступления», - считает она. Напомню, что Валентина - гражданское лицо. Женщины рассказали, что депо и школа № 14 на Ломоносова были превращены нацгвардейцами в свои цитадели. Верхние этажи школы до сих пор заминированы, подвал и первый этаж уже очищены от мин. В подвале нашли множество использованных одноразовых шприцов. Ольга сама их видела. Депутат велел сбегать за конфетами и дети получили двойную порцию. Мы поехали дальше.
Не описывая многого, замечу, что верхняя часть поселка Зуевка показалась мне черной, ниже были рассыпаны многочисленные домишки. Я спросил у Ольги: «А чего верх горы не был застроен?» «Как же. Был, - ответила она, - Это грады. Там жила сестра моего мужа. Её нашли с длинным двадцатисантиметровым осколком в сердце». Второе, что на меня произвело впечатление, так это наша подбитая «Нонна» (самоходное орудие, используемое с Афганистана с необыкновенно высоким поднятием ствола). На ней был начертан краской восьмиконечный белый крест. Так и стояла она с задранным стволом.
Вот мы и в Нижней Крынке. Это деревня. Перед ней проходила передняя линия обороны укров. Наши, отступая, взорвали мост через речку и они не могли перебросить из Верхней в Нижнюю Крынку тяжелую технику. Но и Нижняя Крынка пострадала. Мы сразу пошли на кладбище на могилу только что похороненного и единственного опознанного из расстрелянных пленных ополченцев. Два местных жителя, знавших лично своего земляка рассказали, что его удалось опознать только по наколке на руке. Его звали Никита, дожил он до 21 года.
Далее мы поехали в Верхнюю Крынку. Там мы смотрели на многочисленные следы боев, как то: зарядные ящики, поврежденные здания, следы от осколков, зеленые американские «гуманитарные» пакеты, где содержался сухпаёк для нацгвардии и т.д.
Вдруг мы увидели двух идущих девочек возрастом около 10-11 лет. Мы спросили, где были они во время оккупации. Одна была в эвакуации, а вот другая, Надя, держащая в руках котика Мишу, сдерживая себя, чтоб не расплакаться рассказала, что провела это время в подвале родного дома. Как им жилось? Девочка ответила, что «врагу такого не пожелает, кроме разве, что нацгвардейцев. С одной стороны, у их дома стоял танк, а с другой, они поставили грузовик со снарядами. Такой же танк со снарядами стоял и у школы, где мы разговаривали», - сказал она. Но школа была пуста, а в двух подвалах их пятиэтажки ютились люди. Они практически не выходили из своего подвала, боясь быть захваченными нацгвардейцами. За водой они делали вылазки ночью, тут же запираясь снова. Пищей им служили 4 мешка заплесневелых сухарей из «гуманитарной» кучи, вываленной украми ближе к соседней двери. Они же служили и приманкой, когда жители соседнего подвала попытались овладеть гнилыми сухарями, к ним ворвались нацгвардейцы. Стреляли в потолок. Соседи в своем подвале слышали выстрелы и решили предпринять ещё меры предосторожности, что их и уберегло. Затем в соседнем подвале они избили по неясным причинам старика, а двух мужчин, которых они подозревали как ополченцев, они вывели во двор и поставили на колени. Больше местные жители ничего не видели и об их дальнейшей судьбе девочка ничего не может сказать. Они грабили всё. Тащили телевизоры, старые ковры, даже посуду, даже уголь и дрова. На вопрос знает ли она о случаях сексуального насилия в их местах, она честно ответила, что ничего не слыхала. Зато вспомнила, что когда нацгвардейцы наконец-то бежали из Крынок, то в Верхней Крынке, повыше её дома, они подорвали гранатами несколько домов. Мы хотели туда пройти, но дорога была перерыта воронками, а над местностью стал летать какой-то воздушный объект (у ДНР практически нет авиации). Пришлось нам отложить осмотр и ехать к местам массовых захоронений. Одно из них было ещё не вскрыто, потому что, по словам местных жителей, поверх расстрелянных, были положены мины. Всего в захоронении должно быть около 10 человек. Судя по одежде, в основном, или преимущественно гражданские. Их расстреливали почти в упор из пистолетов Макарова. Подход к могиле, а она на краю леса, с дороги был разминирован, чего не сказать о самом захоронении и противоположном его крае. Один из охранников нашел гильзу от Макарова и разбухшую от влаги, но вполне узнаваемую коробку из-под патронов ПМ. Далее мы отправились мимо выведенной из строя шахты к другому могильнику. Там были найдены тела 4-х военнопленных, ополченцев, из которых опознали пока одного Никиту. У всех были изуродованы тела. Их расстреливали с большего расстояния, как в тире из Калашникова и ПМ. Наконец в третьей яме, рядом нашли тело женщины в гражданской одежде. По понятным причинам оно также неопознано.
Я слыхал и о других массовых расправах. Например, в селе Грабском, от которого осталось лишь пара домов. Когда другие дома ещё существовали, правосеки, как говорят, расстреляли в подвале большого ещё тогда не разрушенного дома до 100 человек. Но тут я сам был как бы свидетелем всего этого. Общался с людьми, пережившими весь этот ужас.
Поэтому я, лично столкнувшись со всем этим, не могу понять и принять позиции архиепископа Савватия Козко и о.Сергия Бобкова, их дружбу и тесные контакты с представителями бандеровцев, УНА-УНСО. Пусть это имело место несколько лет назад, ещё до нынешних событий на Украине, но ведь те преступления, которые сейчас творятся бандеровцами на практике, уже в то время были запланированы в их идеологии. «Блажен муж, иже нейде на совет нечестивых...(Пс. 1:1)». Иногда молчание – это золото.
Сам же я и раньше симпатизировал свободным республикам, теперь же я убеждённый сторонник Новороссии, о чём рад заявить публично.
Во время поездки я столкнулся с тем, что можно назвать возмездием свыше.
Мы проезжали мимо подорванного и страшно обгоревшего автомобиля украинских десантников. При попадании в него, говорят, сдетонировало 4 заряда для Шмеля.
По возвращению домой я увидел телевизионный сюжет, что в Нижней Крынке было найдено новое захоронение 5-х человек, которых на их автомобиле остановил и расстрелял пост украинских десантников. Я понял, что это были те самые подорвавшиеся десантники, сгоревший автомобиль которых я видел своими глазами.
Про возвращение не буду долго, скажу лишь, что на нас произвела впечатление, кажется в Коммунаре, руина то ли небольшого торгового центра то ли просто большого частного дома. Не только потому, что над грудами битого кирпича возвышалось лишь несколько небольших «колонн», а потому что до дороги донёсся запах горелого мяса. Надеюсь, что это был всё же поселковый торговый центр.
У меня нет фотографий к этой главе, но желающие могут заглянуть в соответственный репортаж «Russia today».
Фотографии: http://goo.gl/Md6up9
(Продолжение следует)