Время архиепископов Флавиана и Иосифа
Стоит поговорить об общем течении церковной жизни в то время, пока дьякон Александр Гусев вел подвижническую и отшельническую жизнь при храме на кладбище, и о тех проблемах, которые накопились ко времени его архиерейства.
Начало церковного служения Александра Гусева в качестве уставщика, а потом дьякона пришлось на время первосвятительства архиепископа Флавиана (Слесарева) (период с 12 марта 1952 по 25 декабря 1960 годов) и архиепископа Иосифа (Моржакова) (период с 19 февраля 1961 по 3 ноября 1970 годов).
Надо отметить, что оба эти первосвятителя были яркими личностями, людьми, воспитанными «золотым веком» старообрядчества начала XX века, а впоследствии, пройдя бурные испытания советской эпохи, имели огромный житейский и церковный опыт.
Так архиепископ Флавиан, будучи крестьянином-самоучкой, после принятия священного сана активно участвовал в деятельности епархиальных съездов и Освященных соборов в Москве, был постоянным автором статей в старообрядческом журнале «Церковь».
Архиепископ Иосиф в отрочестве был воспитанником известного старообрядческого писателя-апологета епископа Арсения Уральского, а в советское время служил священником в Нижнем Новгороде, отбывал срок в заключении, работал на производстве и в колхозе, во время Великой Отечественной войны был на оккупированной территории и скрывался от фашистов после отказа с ними сотрудничать. О жизненном пути архиепископа Иосифа можно написать остросюжетную книгу.
Однако время их первосвятительства было неблагоприятное. Окончилось время послевоенного послабления 1945-1948 годов в отношении к религиозным организациям. Началась хрущевская антирелигиозная кампания, а потом «эпоха застоя».
«Управляя кафедрой Московской и всея Руси, архиеп. Флавиан вынужден был считаться с общей политической линией СССР на ужесточение отношений с Церковью, и его руководство, в отличие от предшественников, архиеп. Иринарха и еп. Геронтия, не было столь активным и плодотворным ни в плане образования и регистрации новых общин, ни в плане продвижения новых архиерейских кандидатур.
В период с 1952 по 1960 г. были рукоположены три архиерея, один из них, Иннокентий (Силкин), вскоре извержен, другой, еп. Александр (Чунин), в силу препятствия со стороны властей и бездействия архиепископии полноценно управлять епархией не мог и спустя три года после рукоположения был запрещен» [51].
При этом «удалось сохранить многое из достигнутого в церковной жизни благодаря послаблениям 1945-1948 годов» [51].
«Деятельность еп. Иосифа по руководству архиепископией мало отличалась от линии, проводимой предшественником, архиеп. Флавианом. Всемерно стремясь поддерживать должный уровень благочиния и благочестия среди паствы, архиеп. Иосиф, однако, в силу особенностей антирелигиозной советской законодательной системы, как и его преемник, архиеп. Никодим (Латышев), не мог увеличить количество приходов и кадров священнослужителей.
В 1960-е гг. были рукоположены только два епископа: 8 октября 1961 г. — Никодим на Кишиневскую кафедру и 16 февраля 1964 г. — Иоасаф (Карпов) Клинцовский и Новозыбковский» [52].
В то же время, по воспоминаниям Р.И. Хрусталева, в начале 1960-х годов, в эпоху хрущевской «оттепели», «владыка Иосиф стал много рукополагать духовенства» [15], вероятно, было совершено заметное число священнических хиротоний, причем многие из этих священников служили до наступления эпохи 1990-х годов.
Епископ Александр (Чунин) и его запрещение
О епископе Александре (Чунине) хочется сказать особо.
Епископ Александр (в миру Алексей) Чунин в молодости жил в Петрограде, был воспитанником и сотрудником епископа Геронтия (Лакомкина), как активный участник старообрядческого братства имени протопопа Аввакума был арестован и сослан на три года, работал на строительстве канала Москва-Волга, потом строил московское метро, работал специалистом в Москве на окружной железной дороге.
После освобождения Алексей Чунин работал инженером на предприятиях легкой промышленности. Имел специальное техническое образование.
Во время Великой Отечественной войны рыл окопы и строил оборонительные заграждения, потом, несмотря на сильную близорукость, был призван в нестроевые части, воевал под Сталинградом и весной 1943 года был комиссован по инвалидности. Награжден орденами и медалями.
После демобилизации долго работал специалистом на железной дороге.
В марте 1958 года в Москве, в Покровском соборе на Рогожской, был возведён в сан епископа.
По воспоминаниям сотрудника старообрядческой Митрополии Ромила Ивановича Хрусталева, «появилась, новая, по-моему, Нижегородская епархия, которую возглавил епископ Александр. Я очень хорошо это помню, новый епископ с высшим образованием – по тем временам это было редким явлением» [15].
В это время разворачивалась хрущёвская антирелигиозная компания. Важной её частью было недопущение влияния духовенства на молодежь.
Энергичный, образованный епископ Александр, заслуженный специалист и герой-участник войны не вписывался в навязываемый атеистической пропагандой стереотип «темного духовенства», к нему тянулась старообрядческая молодежь.
По-видимому, именно это обстоятельство привело к тому, что где-то на самом верху было принято решение, что епископ Александр служить не будет.
Сначала уполномоченный по делам религиозных культов по Горьковской области запретил ему проживание в городе Горьком, что сделало его служение в Горьковской и Костромской епархии фактически невозможным.
Поэтому уже летом 1958 года Собор перевёл епископа Александра на Волжско-Донскую и Кавказскую епархию.
Однако и в Ростове-на-Дону уполномоченные продолжали преследовать епископа Александра, опираясь на доносы священников и прихожан. Дело в том, что большинство приходов составляли тогда донские казаки, которые были недовольны тем, что епископ Александр, «не казак», призывал их к соблюдению церковных правил.
В конечном счёте и в Ростове-на-Дону епископ Александр в 1964 году был лишен местной прописки и регистрации. В 1965 году Совет архиепископии освободил его от управления епархией и отправил на покой.
После этого епископ Александр жил в Горьком у младшего сына. «С этого момента последние годы своей жизни владыка проводит в Горьком как частное лицо, не имея должностей и полномочий, но все-таки оставаясь носителем архиерейского сана.
Владыка часто посещает храм, к нему в это время обращаются заинтересованные местные молодые люди и он активно общается с ними» [75].
«Это обстоятельство не ускользнуло от внимания контролирующих органов, вокруг владыки снова сгустились неприятности, хотя он уже являлся фактически пенсионером. Видимо, сам факт того, что за ним остается высокий священный сан, вызывал опасения и раздражение» [75].
«Под давлением богоборческих властей в 1968 году в Москве был поставлен вопрос «о находящемся на покое епископе Александре», где в его отсутствие после обсуждения целого списка различных обвинений вынесено решение о его запрещении в священнодействии (которое было снято лишь за месяц до его кончины)» [75].
«Во время проведения Собора епископ Александр находился в Горьком, телеграмму с приглашением прибыть в Москву получил слишком поздно. Дело разбиралось и решение о запрещении выносилось в его отсутствии. О подлинных причинах столь сурового и не совсем справедливого постановления можно лишь догадываться» [76].
Вполне возможно, что это было требование советских властей, и старообрядческие архиереи просто пожертвовали епископом Александром для благополучия всей Церкви.
В Евангелии первосвященник Каиафа сказал: ««Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб» (Ин. 11:50). Эта та логика, которой в Церкви быть не должно.
Похоже, что никаких действительных церковно-канонических причин для запрещения не было. Если это так, то участники Собора 23 января 1968 года потому и не вызвали епископа Александра, что было стыдно смотреть ему в глаза.
После этих событий будущего священника Леонида Гусева, впоследствии священноинока Ливерия, брата дьякона Александра Гусева «связали доверительные отношения с епископом Александром (Чуниным), жившим в то время на покое в г. Горьком» [18].
Много перевидавший и переживший на своём веку, столкнувшийся не только с гонениями от неверующих, но и с предательством некоторых христиан, «епископ Александр был погружен в планы подготовки Церкви Христовой к возможным новым гонениям на истинных христиан, к грядущему приходу царства антихриста. Его ближайшим собеседником и единомышленником стал Леонид Гусев.
С этого времени и до конца жизни его не оставляли тревожные размышления о приближающемся конце света» [18].
Незадолго до смерти епископа Александра, в апреле 1970 года, «из Москвы пришло постановление о снятии запрещения, его вручил владыке священник Михаил Шашков и дьякон Александр Гусев (впоследствии митрополит Московский и всея Руси Алимпий)» [76].
«Скончался епископ Александр в мае 1970 года в возрасте 66 лет и похоронен около храма в Нижнем Новгороде» [75].
В старообрядческом церковном календаре за 1971 году был опубликован очень короткий, буквально в несколько строк, некролог на его смерть.
А на следующей странице был некролог на смерть архиепископа Иосифа (Моржакова), который умер через полгода после епископа Александра, в ноябре 1970 года.
Участие в миротворческих конференциях
По условиям времени и архиепископ Флавиан, и архиепископ Иосиф были вынуждены участвовать в организуемых советскими властями межрелигиозных миротворческих конференциях. Это было обязательным условием разрешенного властями существования религиозных организаций.
Всемирная конференция «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы» (Москва, 10 — 14 мая 1982 года).
Так, архиепископ Флавиан участвовал в миротворческой конференции всех церквей и религиозных объединений СССР в мае 1952 года [51].
А «владыка Иосиф впервые был в Праге на Всемирном христианском конгрессе. Он первый из наших Предстоятелей побывал в Праге, заграницей» [15]. Как вспоминал потом Р. И Хрусталев, «этот момент мне запомнился по интересным таким событиям, которые потом последовали: наш храм стали посещать иностранцы, очевидно, они на Всемирном конгрессе с владыкой Иосифом познакомились.
Вообще, старообрядчество тогда не афишировалось в государственном масштабе, но первая поездка архиепископа Иосифа, очевидно, дала какие-то плоды и в храм зачастили главы церквей» [15].
То есть, старообрядческие архипастыри старались использовать вынужденное участие в межконфессиональных мероприятиях для повышения статуса нашей Церкви, укрепления возможности для её дальнейшего существования в условиях атеистического государства.
При этом неизбежно возникает вопрос – а не могли ли межрелигиозные контакты привести к утрате старообрядчеством чистоты веры, поглощения её еретическими сообществами, в первую очередь «никонианством»? Вопрос этот на самом деле не праздный.
Всемирная конференция «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы» (Москва, 10 — 14 мая 1982 года).
Так, по воспоминаниям старообрядческого священника Георгия Устинова, на одной из таких межконфессиональных встреч известный деятель РПЦ и экуменист «владыка Никодим (Ротов) предлагал владыке Иосифу объединиться, а тот сказал: "Мы объединимся, а народ не пойдет"» [53].
Конечно, это был дипломатичный отказ, архиепископ Иосиф, воспитанник святителя Арсения Уральского, ни с кем объединяться не собирался, да и в то время это было невозможно. Большинство духовенства и прихожане-старообрядцы были люди старорежимные в прямом смысле слова и в вере очень твердые.
На Соборе РПСЦ 2007 года о. Валерий Шабашов вспоминал, что во время архиепископа Иосифа был священник, который критиковал участие старообрядческой Церкви в миротворческих мероприятиях, и за это он даже подвергся запрещению. По-видимому, считалось, что он проявляет «ревность не по разуму» (Рим. 10:2), не понимает обстоятельств времени и своими высказываниями может создать проблемы для Церкви в целом.
Правление архиепископа Никодима: застой в государстве и Церкви
Непосредственным предшественником митрополита Алимпия на первосвятительском посту был архиепископ Никодим (Латышев), возглавлявший Церковь с 24 декабря 1971 года до 11 февраля 1986 года, то есть в течение 15 лет. Историк В.В. Боченков пишет, что «в целом деятельность архиеп. Никодима по руководству архиепископией Московской и всея Руси мало отличалась от линии, проводимой его предшественниками, архиепп. Флавианом и Иосифом» [54].
Однако в силу ряда причин именно во время его правления старообрядческая Церковь оказалась в глубоком застое и над ней нависла угроза вымирания.
В брежневскую эпоху прямых репрессий против духовенства и верующих уже не было, а проводилась политика создания таких условий, чтобы не происходило смены поколений и религиозные организации вымерли естественным образом. Вся молодежь в школах и вузах воспитывалась в атеистическом духе, религиозная литература массовому читателю была недоступна, создавались препятствия для посещения храмов молодыми людьми. И эта политика давала свои результаты.
Особенно разрушительна она была по отношению к старообрядчеству, которое, в отличие от РПЦ, не имело своих духовных учебных заведений, внутрицерковных периодических изданий. Среди духовенства людей с высшим образованием, начиная с послевоенного времени и до 1990-х почти не было. В то время большинство священства и прихожан старообрядческих храмов были людьми преклонного возраста, и хотя многие из них отличались крепостью и долголетием, но и они неизбежно старели и покидали этот мир, а смены им не было.
«Об отношении к старообрядцам можно судить по высказываниям одного видного пропагандиста Ф. Федоренко, который писал еще в 1965 году, что старообрядцы – это замкнутые, угрюмые, неразговорчивые люди. Цепко держащиеся за свои предрассудки, люди с подавленной волей и сознанием, трудно поддающиеся перевоспитанию.
При подобном подходе общество и без жестоких репрессий будет всегда стремиться "изжить" такие явления, как старообрядчество. В годы брежневской стагнации старообрядчество продолжали разрушать без видимых гонений, без кровавых жертв, путем "естественного" умирания приходов» [61].
Жизненный путь архиепископа Никодима (Латышева)
Эта сложная ситуация усугублялась особенностями биографии и характера архиепископа Никодима.
Из публикаций в старообрядческом церковном календаре за 1972 год следует, что «старообрядческий Архиепископ Никодим (в мире Никита Тимофеевич Латышев) родился в 1916 году в Молдавии в селе Покровке Сорокского уезда в семье крестьянина». Он лишился матери, «когда ему было три года».
Надо отметить, что Молдавия с 1918 по 1940 годы, то есть во время детства и юности Никиты Латышева, входила в состав Румынии.
«В 1919 году отец его с семьей переселился в дер. Старую Добруджу Бельцского района в Молдавии, где Никита Тимофеевич провел свое детство и начал свое служение святой церкви. Отец его исполнял обязанности дьяка (псаломщика) при церкви названного селения и воспитывал своего единственного сына Никиту в страхе Божием и в христианском благочестии.
После двух лет начальной школы по семейной бедности отрок Никита не мог продолжать учение, а должен был помогать своему отцу в трудах по крестьянству, от которого также с молодых лет получил он знания и практические навыки по церковной службе.
В 1936 году Преосвященным Епископом Кишиневским Иннокентием благочестивый юноша Никита посвящается в чин чтеца, а в 1940 году тем же Преосвященным владыкой Иннокентием рукополагается в сан диакона к церкви во имя Успения Пресвятыя Богородицы в Старой Добрудже.
Вступая на диаконское служение, отец Никита дает Господу Богу обет не вступать в брак» [55].
Рукополагает Никиту Латышева владыко Иннокентий (Усов), видный деятель российского старообрядчества начала XX века, который эмигрировал в Румынию в связи с категорическим неприятием Советского государства и умер в 1942 году.
После окончания Великой Отечественной войны Молдавия входит в состав СССР, и сразу же после этого туда из Москвы направляется только что поставленный архиепископом Иринархом епископ Кишиневский Иосиф (Моржаков), будущий архиепископ. В его задачи входило «снять все барьеры отчуждения и недоверия между молдавскими старообрядцами, более двадцати лет пребывавшими в разрыве со старообрядцами СССР, изжить в духовном плане все последствия разрыва и военной оккупации» [56].
«Имея постоянным местом жительства и служения Старую Добруджу, диакон Никита с 1945 года исполняет обязанности епархиального диакона при Преосвященном Епископе Кишиневском Иосифе» [55]. «С этого времени до конца земной жизни владыки Иосифа отец Никита (впоследствии владыка Никодим) является его ближайшим сотрудником и помощником.
Будучи епархиальным диаконом, о. Никита выполняет также обязанности духовного следователя и другие важные церковные поручения» [58].
Это, несомненно, подготовило его для дальнейшего архиерейского служения.
В слове при отпевании архиепископа Иосифа, произнесённом 9 ноября 1970 года, епископ Никодим проникновенно сказал: «Ты в изобилии изливал свою любовь на всех своих чад, но... в неизмеримо большем изобилии ты излил свою отеческую милость на мне, твоем евангельском сыне... Ты отдал мне все свое любящее сердце... Свое отеческое чувство... Ты с особой любовью передавал мне свои познания, приготовляя меня для высокого служения у Престола Господа Славы...» [57].
По-видимому, дьякон Никита пользовался особым доверием епископа, а впоследствии архиепископа Иосифа (Моржакова) и рассматривался им в качестве своего заместителя и преемника.
«С 1954 года по избранию Освященного Собора диакон Никита состоит кандидатом во епископа.
В 1981 году диакон старообрядческой церкви в Старой Добрудже отец Никита избирается епископом на Кишиневскую епархию вместо избранного во Архиепископа Московского и всея Руси Преосвященного Епископа Кишиневского Иосифа и по принятии иноческого пострига с именем Никодима рукополагается во Епископа Кишиневского.
В 1962 году Освященный Собор избирает Преосвященного Епископа Никодима Заместителем Архиепископа Московского и всея Руси.
По кончине Высокопреосвященнейшего Архиепископа Иосифа 3 ноября 1970 года Преосвященный Епископ Никодим вступил в управление старообрядческой церковью.
Изволением Святаго Духа Освященный Собор Старообрядческой Церкви, собравшийся в Москве 22 октября 1971 года, избрал Преосвященного Епископа Никодима Архиепископом Московским и всея Руси.
Богослужебный чин возведения Высокопреосвященнейшего Архиепископа Московского и всея Руси Никодима на Престол Первосвятителя Старообрядческой Церкви совершился за божественной Литургией в Покровском старообрядческом кафедральном соборе в Москве на Рогожском поселке 24 октября (11 октября старого стиля) 1971 года» [55].
Вновь избранный архиепископ Никодим обладал многими достоинствами. Как вспоминал Р.И. Хрусталев, «о нем тоже было хорошее мнение. Понимаете, в старообрядчестве мы уважаем всегда крепость духа человека, тем более, первосвятителя. Он был твердым в вопросах веры» [15].
Епископ Анастасий (Кононов) писал: «Наш глубокочтимый Первосвятитель твердо предан отеческому Древлеправославию. В своих проповедях, поучениях, Соборных выступлениях, статьях и посланиях Архиепископ Никодим всегда призывает нас беречь и свято хранить заветы наших великих предков — священномучеников и исповедников Павла епископа Коломенского и протопопа Аввакума и других мучеников за древнее благочестие. И в своей архипастырской и вероучительной деятельности сам владыка Никодим всегда верен этим святым заветам.
Архипастырь и учитель, патриот и миротворец, твердый продолжатель святого дела епископа Павла Коломенского и протопопа Аввакума и других стойких исповедников Древлеправославия — «таков нам подобаше архиерей»!» [58]
Так же архиепископ Никодим обладал немалыми познаниями в церковных вопросах. По словам епископа Анастасия, «Высокопреосвященнейший Архиепископ Никодим обладает глубокими литургическими и каноническими познаниями. Его поучительные беседы со священнослужителями и мирянами весьма содержательны. Поучения владыки подкрепляются примерами из житий святых и святоотеческих писаний» [58].
Действительно, опубликованные в старообрядческих церковных календарях за подписью архиепископа Никодима статьи о протопопе Аввакуме, боярыне Морозовой, митрополите Амвросии Белокриницком, о вере, благочестии и церковных таинствах отличаются краткостью, назидательностью и глубоким содержанием. Они вполне могут быть переизданы отдельным сборником и будут представлять интерес и для современного читателя.
А протоиерей Прокопий Карцев добавлял, что архиепископ Никодим «хорошо знает законы св. Церкви и Священное Писание, обладает незаурядной памятью и силой воли» [59].
Архиепископ Никодим уезжает из Москвы
Казалось бы, архиепископ Никодим имел всё необходимое для успешной архипастырской деятельности, и, возможно, оставайся он всё время епископом Молдавским, всё бы было хорошо.
В Москве же, на должности архиепископа, у него с самого начала что-то явно не заладилось.
Это был единственный архипастырь старообрядческой Церкви, который почти всё своё первосвятительство провел вдали от Москвы и духовного центра на Рогожской, управлял Церковью дистанционно из села в Молдавии Старая Добруджа и там же был похоронен.
Р. И. Хрусталев вспоминал, что эпоха правления архиепископа Никодима «была самой тяжелой для Старообрядческой Церкви.
С точки зрения интересов Церкви, положение было со знаком минус, т. е. духовенство вымирало, а вновь рукоположенных было очень мало, и Церковь таяла, таяла» [15].
Село Старая Добруджа (Молдавия), фото Шишкина А.В. 1997 г.
«Никодим, будучи московским архиепископом, с 1973 года не совершил не одной архиерейской хиротонии» [54].
По воспоминаниям старшего инспектора Совета по делам религий В.Г. Подшибякина, архиепископ Никодим ставил недостаточное количество священников, никак это не объясняя: «Не ставил, и всё! Люди приходили, просили священника. Нет, и всё! Даже начальство (то есть советские органы) говорило — что же делается? Он, конечно, был своеобразный человек. Сидит и молчит.
Вообще к нему имел подход только один человек — отец Александр Берестнев. Но тот вообще ко всем имел подход» [72].
При этом Совет по делам религии на имел никакого общения с архиепископом Никодимом. «Он вообще не приходил. Не то, что месяцами — годами не приходил» [72].
Причина этого была в том, что, по словам Р.И. Хрусталева, «отношения с Советом по делам религии в силу каких-то причин, мне неизвестных, были очень напряженными, и основное время своего служения владыка Никодим находился в Молдавии. Очень мало пребывал в Москве, порой, раз в год приезжал на Пасху, на Пасхальную неделю» [15].
Племянница арх. Никодима у дома, где он жил. Старая Добруджа, фото Шишкина А.В. 1997 г.
Служивший в Покровском соборе в Москве священник Георгий Устинов говорил о том времени: «Владыка Никодим живет в с. Старая Добруджа в Молдавии. Около него племянница. В Москве не бывает. Я ему говорил: "Капитан должен быть на мостике. Препятствий для этого со стороны властей нет"» [60].
Тем не менее архиепископ Никодим большую часть времени своего служения прожил Молдавии, в селе Старая Добруджа, с которым была связана большая часть его жизни и церковного служения, в доме своей племянницы.
Ежемесячно к нему из Москвы, с Рогожской приезжала делегация, состоящая из бухгалтера, привозящего финансовые документы на подпись, настоятеля Покровского собора, секретаря архиепископии, и они с владыкой Никодимом решали текущие вопросы.
В то время из-за малого количества старообрядческих храмов церковные доходы Рогожской были очень большие, и представители архиепископии могли себе позволить ежемесячно туда и обратно летать из Москвы до Кишинёва самолётом, а потом ехать до Старой Добруджи автобусом, а то и на такси.
Игумен Кирилл (Сахаров) вспоминает: «Я помню Рогожское в 70-е годы - действительно, довольно сиротливое впечатление. Неиспользуемый архиерейский жезл у царских врат, о. Прокопий, у которого ноги заклинивало, и мужчины с трудом его сдвигали с места. На всенощной, на Воздвижение, когда он воздвигал крест, двое мужчин, поддев под его плечи полотенце, помогали ему» [15].
По рассказам рогожских прихожан, люди ждали владыку, о возможном времени его приезда не сообщалось, и они по косвенным признаком, например, по постеленному в храме новому ковру начинали предполагать: «Наверное, скоро владыко приедет!»
Впрочем, далеко не всех старообрядцев в Москве такое положение дел устраивало. По свидетельству новообрядческого священника Петра Коломийцева, который в те годы был прихожанином Покровского старообрядческого собора на Рогожской, «учитывая то, что владыка Никодим почти не выезжал из Кишинева и в кафедральном соборе в Москве не совершал архиерейских служб, община вполне серьезно обсуждала вопрос о лишении его денежного содержания» [61].
Давление на архиепископа Никодима со стороны властей
Причина длительного отсутствия архиепископа Никодима на Рогожской, по мнению Р.И. Хрусталева, была в том, что «в вопросах краеугольных он не поступался принципами, был принципиален, не шел ни на какие нам неизвестные контакты с властями, но пребывал в таком, как бы выразиться, домашнем заключении в Молдавии, не появляясь в Москве довольно долго» [15].
А протоиерей Прокопий Карцев дипломатично писал об этой ситуации: «владыка проявляет во всей своей деятельности сугубую осмотрительность, дабы не повредить в чем-либо Св. Церкви» [59].
По совокупности имеющихся сведений, как письменных, так и устных, известно, что архиепископ Никодим подвергался давлению и шантажу со стороны Совета по делам религий и КГБ. А поводом для этого послужили некоторые события из его биографии, случившиеся в годы Великой Отечественной войны.
Официальная версия изложена в старообрядческом церковном календаре за 1980 год: «В те годы в Румынии насильственно насаждался новый стиль, от церквей требовали совершать богослужения по новому календарю. Молодой священнослужитель диакон Никита Латышев проявил твердую верность святоотеческим преданиям, за что наряду с другими священнослужителями старообрядческой Церкви, отказавшимися перейти на церковное служение по новому календарю, подвергался строгим правительственным репрессиям» [58].
Как считает современный историк В.В. Боченков, «эти сведения из официальной автобиографии расходятся с устными свидетельствами, <…> которые в какой-то мере могут быть верны». После призыва в румынскую армию в 1941 году «Никита Латышев задумал дезертировать, но предатель осведомил военное руководство о побеге, диакон и его товарищи были приговорены к расстрелу, который затем отменили.
В конечном итоге диакон оказался в обозной службе на Восточном фронте под Сталинградом.
В результате разгрома гитлеровских войск и немецких союзников он сумел добраться до родного села, откуда по доносу был отправлен в концентрационный лагерь» [56].
Возможно, ни архиепископ Иосиф (Моржаков), ни архиереи, избравшие епископа Никодима в первоиерархи, об этом обстоятельстве не знали, но об этом наверняка знали в КГБ и в связанном с ними Совете по делам религии.
В те годы среди старообрядцев, прихожан и священников было немало ветеранов-фронтовиков, награждённых орденами и медалями, многие прихожанки потеряли мужей на войне или в детстве лишились отцов. Обнародование факта участия старообрядческого первосвятителя в войне на стороне гитлеровской коалиции было бы воспринято крайне отрицательно.
Игумен Кирилл (Сахаров) считает, что «у владыки Никодима было одно уязвимое обстоятельство, на котором могли спекулировать. В молодости, в годы войны, он, будучи мобилизованным в Молдавии, находился в составе румынских войск, в каких-то тыловых частях под Сталинградом. Собственно в боевых действиях, как таковых, он участия не принимал, тем не менее, самим фактом нахождения в составе румынских войск – этим его могли шантажировать» [15].
На архиепископа Никодима власти начали давить, и, в частности, его заставили, как говорил о. Леонид Гусев, поставить дьякона Георгия Устинова, которого сам архиепископ Никодим считал агентом КГБ, в священники и в настоятели Покровского собора на Рогожской.
Чтобы не допустить повторения таких ситуаций, архиепископ Никодим уехал из Москвы на родину, в Молдавию, где он и провел большую часть времени своего первосвятительства. Так же он почти прекратил совершать хиротонии.
Миротворческая деятельность архиепископа Никодима
Священник Петр Коломийцев считал: «Нельзя сказать, что все попытки Совета по делам религий "работать" с московской архиепископией заканчивались неудачей. Достаточно вспомнить архиепископа Никодима, возглавлявшего церковь с 1970 по 1986 год; в это время <…> церковь регулярно жертвовала в Фонд Мира, исполняя свой гражданский долг» [61].
Архиепископ Никодим, хотя «во второй пол. 1970-х и первой пол. 1980-х гг. подолгу проживал на родине, в Старой Добрудже (Молдавская ССР)», в то же время «активно участвовал в проводимых Советским Союзом кампаниях борьбы за мир, из личных средств пожертвовал в разное время в Фонд мира сумму в 23 тысячи рублей (стоимость нескольких легковых автомобилей).
23 февраля 1983 г. Секретариатом правления Советского фонда мира награжден Почетной медалью Советского фонда мира» [56].
В те годы религиозные организации вынуждены были делать «добровольно-принудительные» отчисления в Фонд мира. По словам старшего инспектора Совета по делам религий В.Г. Подшибякина, делалось это потому, что в то время «денежные поступления в церковь были очень велики. Русская Православная Церковь, по официальным данным, получала около 12 миллионов рублей за год. И чтобы этот «жирок» снимать, решили создать этот Фонд мира. Отчисления в Фонд составляли не менее 10%, но порой давали и больше» [72].
По-видимому, архиепископ Никодим, в отличие от архиепископов Иринарха, Флавиана и Иосифа, сам не посещал миротворческих конференций. Их от имени старообрядческой Церкви посещали его представители.
Так, на Совещании глав и представителей Церквей и религиозных объединений СССР, состоявшемся14 декабря 1977 года в Троице-Сергиевой Лавре и «посвященном осуждению нейтронного оружия, от Старообрядческой архиепископии Московской и всея Руси присутствовал священник Георгий Устинов, секретарь старообрядческого Архиепископа Московского и всея Руси Никодима» [62].
Внося в Фонд мира огромные по тем временам денежные средства, архиепископ Никодим фактически откупался от властей и избавлялся от необходимости личного участия в миротворческих мероприятиях.
Об их характере дает представление пространное обращение «представителей разных религий из 90 стран всех шести континентов, которые собрались в Москве с 10 по 14 мая 1982 года на Всемирную конференцию «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы»», опубликованное в старообрядческом церковном календаре за 1984 год [63].
Впечатление очень неоднозначное. С одной стороны, со многими утверждениями в этом «Обращении» вполне можно согласиться, и жители нашей страны, пережившей в XX веке огромную кровопролитную войну, поддерживают стремление к миру.
С другой стороны, настораживает собрание «представителей буддизма, зороастризма, индуизма, ислама, иудаизма, сикхизма, синтоизма и христианства» на этом и других подобных мероприятиях, чего раньше в истории человечества никогда не бывало.
И хотя в «Обращении» подчеркивается, что «мы собрались здесь не для того, чтобы создать общую синкретическую религию», в это не очень-то верится.
Обращает на себя внимание и осуждение «узких национальных интересов», которые противопоставляются «интересам и безопасностью человечества в целом». Поневоле начинают посещать мысли о последних временах и вспоминаются слова апостола Павла: «ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба» (1 Сол. 5:3).
Кроме того, в те годы советские люди вообще, а верующие особенно были «перекормлены» официозной пропагандой, она вызывала у них отторжение, в том числе и миротворческие обращения архиепископа Никодима. По свидетельству священника Петра Коломийцева, «подобные действия оставались действиями только владыки, паства же внутренне не приняла его направления: во время чтения (миротворческих) посланий архиепископа люди выходили из храма или демонстративно разговаривали в храме.
Это лишний раз подтверждает, насколько старообрядцы не смешивают уважение к сану с чинопочитанием, и мнение Церкви может быть вполне независимым по отношению к ее главе и к политической власти» [61].
Несогласие части верующих с деятельностью архиепископа Никодима
О том, что с деятельностью, а во многих случаях с бездействием архиепископа Никодима далеко не все были согласны, свидетельствует «Архипастырское обращение», опубликованное в «Старообрядческом церковном календаре» за 1980 год. В нём сказано: «Некоторые из вас, братия, не сознавая или по некоему пристрастию, подвергают соборные решения нашей Церкви необоснованной критике и осуждению», хотя в то время решения Соборов не публиковались.
Кроме того, в церковных календарях того времени неоднократно появляются призывы к послушанию, предостережения против тех, кто осуждает священноначалие и нарушает церковный мир, цитируются церковные правила о прещениях за «досаждение архиерею».
К сожалению, за этими публикациями не видно стремления к диалогу, намерения убедить людей, желания указать им на их ошибки, если они не правы. Одно давление авторитетом священного сана, уверенность, что первосвятители всегда правы, потому что они первосвятители, потому, что они выбраны Собором, и не дело мирян и даже священников рассуждать об их решениях. Такой подход напоминает римско-католическое учение о непогрешимости пап в вопросах веры, и вряд ли это было убедительно для старообрядцев, имеющих глубокие традиции соборности.
Недопонимание церковной жизни в России
К сожалению, проведя большую часть жизни среди старообрядцев-липован в Молдавии, владыко Никодим плохо знал и понимал жизнь старообрядчества в России.
Старая Добруджа. Храмовый праздник. Фото Шишкина А.В. 1997 г.
В Молдавии даже после вхождения в состав СССР в старообрядческих селах продолжали действовать храмы, имевшие многолюдные приходы, во многом сохранялся сложившийся с XVIII века благочестивый жизненный уклад. В тех храмах, где не было священника, службу продолжали совершать уставщики-дьяки и многочисленные мужчины-певчие на клиросе. Расстояния между приходами в Молдавии не велики, и при отсутствии священника, приехать для совершения треб в соседнее село не проблема. Советская власть пришла сюда после войны, и антицерковная политика была уже мягче.
А в России в 20-е и 30-е годы «безбожных пятилеток» было закрыто множество старообрядческих храмов, погибло от репрессий множество епископов, священников и просто грамотных мирян и церковных активистов. В результате этого во время правления архиепископа Никодима во многих регионах России не было ни одного старообрядческого храма, а в те, которые действовали, зачастую приходилось ехать издалека, не хватало священников, уставщиков, чтецов и певцов и смены не было, так как молодёжь воспитывалась в духе атеизма.
Ситуация очень отличалась от ситуации в Молдавии, но, к сожалению, владыко Никодим это недопонимал.
Тяжелый характер архиепископа Никодима
Кроме того, он отличался тяжелым характером. Детство без матери, тяжелая эпоха и пережитые испытания наложили свой отпечаток. Как вспоминал Р.И. Хрусталев, «человек он был с характером очень жестким. Воспитывался в монастыре, был девственником, монахом. Священником не служил, а в сане иеродиакона был избран во епископы» [15].
А некоторые знавшие его люди говорили: «Деспот и самодур. Заставлял неделями ждать приёма приехавшим к нему священникам, и иногда они уезжали, так и не дождавшись приёма».
Священник Петр Коломийцев упоминает так же о том, что «в это время нередки были и запрещения (архиепископом Никодимом) в служении активным священникам» [61].
О том, что такие случаи имели место, приходилось слышать. Возможно, какие-то наушники и лукавые люди внушали архиерею, что некоторые священники, проявляя несвойственную тому времени активность, проявляют «непослушание», и он, не вникая в ситуацию, этому верил. Да и как он мог вникнуть, проживая большую часть года в Молдавии?
Закрытие прихода в Сухиничах
Характерным примером того, как управлял приходами и подчинёнными ему священниками архиепископ Никодим, является история со старообрядческим храмом в г. Сухиничи Калужской области, закончившаяся его закрытием.
В начале XX века в Сухиничах был красивый «окружнический» каменный храм во имя Казанской иконы Богородицы, подчинявшийся Рогожской архиепископии в Москве, и деревянная моленная «неокружников» во имя прп. Сергия Радонежского.
В конце 1937 году духовенство и активные прихожане Казанского храма были репрессированы, а сам храм был закрыт. До недавнего времени в нём был типографский склад.
«Противоокружнический» приход храма во имя прп. Сергия Радонежского сохранился, а после Великой Отечественной войны присоединился к Московской старообрядческой архиепископии.
В самих Сухиничах прихожан было не много, но на праздники и для совершения треб приезжало много старообрядцев из соседних районов Калужской области. «В сухиничскую моленную приезжали старообрядцы из Волого, других близлежащих сел и деревень.
В 1961 году к обязанностям уставщика в Сергиевском храме приступил Лука Абрамкин - будущий епископ Клинцовско-Ржевский Лукиан. До этого он работал в колхозе деревни Пчелка, что расположена рядом с Гавриловкой (Жиздринский уезд, впоследствии Кировский район Калужской области), плотником по найму. С 1943 по 1945 год находился в действующей армии. В коммунистическую партию не вступал и религиозных убеждений не скрывал» [64].
Осенью 1973 г. духовный отец Луки Абрамкина о. Феодор Клюев, во время пребывания в Москве на Рогожском, по распоряжению арх. Никодима пишет духовное свидетельство о достоинстве Луки Дмитриевича Абрамкина принять священный сан.
Весной 1974 г., до Пасхи, по благословению арх. Никодима домой к Луке из Москвы приезжает дьякон Евгений Бобков, записывает его автобиографию.
После Пасхи в мае 1974 г. телеграмма из Москвы от арх. Никодима с повелением прибыть в Москву на Рогожское.
2 июня 1974 г. Лука Абрамкин рукоположен арх. Никодимом в священники для Сергиевского храма г. Сухиничи. Сам он от рукоположения отказывался до последнего и согласился только под сильным давлением архиепископа Никодима в качестве послушания.
«О. Лука почти десять лет совершал регулярное служение в приходе Сергиевского храма г. Сухиничи, а кроме этого окормляет всю южную часть Калужской области, по мере нужды посещая христиан по месту их жительства» [68]. Там были крупные старообрядческие села Волое, Гавриловка, не имеющие в время своих храмов, а так же множество проживающих в окрестных местах верующих.
«В 1983 году о. Лука получил благословение служить во Ржеве. Будучи пожилым человеком, он не смог обслуживать два прихода» [64].
Произошло это так.
Ранней весной 1983 года из Ржева уехал настоятель, престарелый (86 лет) о. Лазарь Турченков (его почти насильно увезла дочь) [70, 73].
Для прихода это стало почти неразрешимой проблемой, так как «в 70-80-е годы абсолютное большинство священнослужителей в старообрядческой Церкви были пенсионного возраста, а некоторые — откровенно престарелые. Когда умирал очередной священник, найти ему замену было чрезвычайно трудно, и нередко дело решалось «прикреплением» этого прихода к другому, в котором имелся действующий священник — и тогда батюшка должен был «обслуживать» еще и продолжал свое служение. А уж как должен был действовать этот, часто престарелый, батюшка, вынужденный «разрываться» на обслуживание несколько приходов, иногда располагавшихся даже в разных областях большой страны — можно было только догадываться...
В то же время найти достойного и подходящего кандидата более молодого возраста, чтобы рукоположить его в сан священнослужителя, считалось почти чудом, и подобные случаи в те времена были чрезвычайно редки» [68].
После этого ржевский дьякон Александр Свистунов съездил в Москву к арх. Никодиму и договорился о назначении о. Луки на служение в приход г. Ржева.
При этом с самим о. Лукой дьякон Александр не разговаривал, его согласия не спрашивал.
Дело в том, что дьякон Александр Свистунов так же, как и архиепископ Никодим, были земляками, уроженцами Молдавии, и, несомненно, с молодости хорошо знали друг друга. Оба в начале 1940 года епископом Кишиневским Иннокентием (Усовым) были рукоположены в дьяконы, только на разные приходы – дьякон Александр в Кишинев, а будущий архиепископ, а тогда дьякон Никита Латышев – на приход села Старая Добруджа [70,74].
Дьякон Александр Свистунов. Фото до 1967 года.
Так что, по-видимому, дьякон Александр пользовался у архиепископа Никодима особым доверием и к мнению его он прислушивался.
В результате этого вскоре, после Крестопоклонного воскресения, о. Лука получил телеграмму от арх. Никодима с «благословением на посещение и преимущественное служение в Покровском храме г. Ржева».
Никакого уточнения слов «преимущественное служение» не было, то есть архиепископом не было чётко указано, в каком приходе о. Лука будет настоятелем, а какой он обслуживает, с какой регулярностью совершаются службы во Ржеве, а с какой в приходе Сухиничей.
Принимая решение о фактическом переводе о. Луки на другой приход, архиепископ Никодим его в Москву не вызывал, с ним не разговаривал и ситуацией в приходе Сухиничей не интересовался.
Надо сказать, что приход во Ржеве был более многолюдным, чем в Сухиничах. Отсутствие во Ржеве постоянного священника создавало трудности, но не ставило само существование прихода под угрозу.
В то же время в Сухиничах жизнь в приходе «дышала на ладан», во многом держалась на о. Луке и на престарелой уставщице.
При этом о. Лука Абрамкин был 1904 года рождения, то есть рукоположен в священники на приход в г. Сухиничи в возрасте 70 лет, а получил благословение служить в приходе г. Ржева в возрасте 79 лет. К тому же о. Лука во время войны на фронте отморозил ноги, и они у него болели, с возрастом все сильнее и сильнее.
Сам о. Лука проживал на хуторе Пчелка вблизи деревни Гавриловка, ему приходилось ездить в Сухиничи за 100 км от дома, а во Ржев 350 км с пересадками. В обоих случаях от дома до железнодорожной платформы приходилось идти несколько километров по лесу пешком.
Храм во Ржеве
На Пасху 1983 года о. Лука приехал во Ржев и получил от дьякона Александра официальный документ от арх. Никодима. Отслужив Пасху и все службы до Вознесения, о. Лука решил вернуться домой и Троицу молиться в Сухиничах, куда его настойчиво приглашали неожиданно оставшиеся без настоятеля прихожане.
На Троицу 1983 года о. Лука служил в Сухиничах.
Дьякон Александр Свистунов, недовольный таким решением священника, съездил в Москву и представил перед арх. Никодимом желание о. Луки хоть как-то поддерживать богослужение в храме Сухиничей как «ослушание архиерею».
Вероятно, дьякон Александр хотел, чтобы Ржев стал основным местом служения о. Луки. Участь прихода в Сухиничах его совершенно не интересовала.
27 июня 1983 года неожиданно для себя о. Лука получил телеграму от арх. Никодима о запрещении в служении «за ослушание архиерею впредь до полного раскаяния». В чем заключается его вина и «ослушание», о. Лука понять не мог.
Сам о. Лука был подвергнут прещению заочно, в Москву архиепископ Никодим его не вызывал и не пожелал услышать объяснений по поводу сложившейся ситуации. Хотя в Евангелии сказано: «Разве можно судить по нашему закону человека, не выслушав его прежде и не узнав, что он сделал?» (Ин. 7:51) [59].
Без священнического богослужения остались храмы Сухиничей и Ржева, без треб осталось множество жителей южных районов Калужской области.
В конце октября 1983 года о. Лука вместе с делегацией приехавших к нему домой прихожан из Ржева отправился в Москву на Рогожское в архиепископию, как человек смиренный попросил прощения и был разрешён арх. Никодимом.
После этого о. Лука служил преимущественно во Ржеве и продолжал совершать требы для верующих-старообрядцев юга Калужской области. Так, за 1985 год он совершил 43 выезда из дома и провел в поездках 199 дней.
В храме Сухиничей он почти не служил.
«После перевода о. Луки» во Ржев, в начале весны 1984 года, в Сухиничах неожиданно умерла уставщица Екатерина Кулабухова, «единственная псаломщица, проводившая богослужения в отсутствие священника. Заменить ее оказалось некому...» [64].
В отсутствие о. Луки службы в храме прекратились. Желающие совершить требы приезжали к нему непосредственно домой, на хутор Пчелку.
На Пасху 1984 года в Сухиничах женщины-прихожанки смогли только трижды пройти вокруг храма с пением «Христос воскресе…». Больше молитв они не знали.
Вскоре после этого «небольшая община в Сухиничах распалась» [64].
Ни архиепископ Никодим, ни сотрудники архиепископии не предприняли никаких действий для спасения прихода в Сухиничах.
Сухиничи. Место, где был старообрядческий храм во имя прп. Сергия Радонежского. Фото В.В. Боченкова.
Хотя, как говорили священники, достаточно было одного человека, может быть и приезжающего, который бы читал в храме по воскресениям и праздником хотя бы псалтырь и каноны, и повода для закрытия храма бы не было.
Согласно устным сведениям, престарелая женщина-староста старообрядческой общины не могла в одиночку содержать и охранять опустевший храм и сама принесла в городскую администрацию Сухиничей ключи от Сергиевского храма и попросила его закрыть. Сама она вскоре умерла.
Произошло это в середине 80-х годов, когда по стране храмы уже не закрывали, незадолго до торжественного празднования тысячелетия крещения Руси.
Примерно в это же время умер архиепископ Никодим.
«Опустевший Сергиевский храм был снесен в середине 1990-х» [64].
Сухиничи. Остатки каменного фундамента Сергиевского храма. Фото В.В. Боченкова.
Историк В. Боченков пишет, что в наши дни «остатки каменного фундамента Сергиевского храма пока еще можно отыскать. Случайность или нет, но первые двое человек, которые помогли нам найти это место, имеют, как оказалось, старообрядческие корни». [66]
В результате всех этих событий «ныне в Сухиничах нет старообрядческого прихода» [66], преемственность старообрядчества настолько утрачена, что не просматривается возможность восстановления в Сухиничах старообрядческого прихода.
Поэтому, хотя закрытая после 1937 года «окружническая» Казанская старообрядческая церковь «достаточно хорошо сохранилась, кирпичи не падают, стены стойко держатся» [67], и можно было ходатайствовать о передаче здания РПСЦ, «в 2005 году главой старообрядческой церкви храм был передан Калужской епархии РПЦ», которая провела в нём молебны, но так же не смогла храм освоить и восстановить [65, 66].
Так, в результате неудачных решений архиепископа Никодима, прекратилась старообрядческая церковная жизнь ещё в одном городе России.
Может быть, подойди он тогда к ситуации более гибко, этого бы удалось избежать.
Празднование Феодоровской иконы в Костроме
Приходилось слышать, что раньше в костромских приходах нашей Церкви приходящееся на Великий Пост празднование Фёдоровской иконы Божьей Матери 14 марта старого стиля (27 марта нового) совершалось как храмовый праздник, на трапезе разрешалась рыба, и что некоторые ради этого специально из других городов ездили в Кострому, «чтобы рыбки поесть».
Если это так, то обычай празднования Феодоровской иконы как храмового праздника, несомненно, был установлен издревле, в память о провозглашении на царство Михаила Романова и завершении Смутного времени начала XVII века.
Так же говорили, что архиепископ Никодим трапезу с рыбой в Костроме на этот праздник запретил, так как об этом не сказано в уставе.
Если это так, то, причина, по-видимому, в том, что архиепископ Никодим, проживший почти всю жизнь в Молдавии, среди старообрядцев-липован, покинувших Россию три века назад, важности для России и русского народа такого исторического события, как прекращение Смуты, не понимал.
Если даже рассказ о запрещении пищи с рыбой на Феодоровскую - это легенда, то легенда правдоподобная, которая вполне соответствует характеру архиепископа Никодима.
Совет по делам религий и В.Г. Подшибякин
Работу со всеми старообрядческими согласиями в Совете по делам религии при Совете министров СССР в 1970–1980-е годы курировал старший инспектор Вячеслав Георгиевич Подшибякин. Он пришёл на работу в Совет в 1977 году.
В. Г. Подшибякин. Современное фото.
Возглавлявший в те годы Совет по делам религии В.А. Куроедов начал отходить от практики административного давления на религиозные организации. «В те годы многие храмы в стране закрывались административным путем, и верующие люди ходили к В.А. Куроедову, просили вернуть… Он, если нужно было решить какой-то вопрос — всегда примет.
Но государство относилось к этим просьбам сдержанно» - вспоминал В.Г. Подшибякин [71].
Однако многие пожилые сотрудники Совета по делам религий, прежде служившие в КГБ, продолжали «давить» на верующих и религиозные общины. У них сохранялся «идеологический» подход, опять возобладавший в эпоху Хрущева, убеждение, что религия тормозит развитие советского общества и должна изживаться.
То есть в Совете по делам религии к концу 1970-х годов существовало два подхода в отношении к религиозным объединениям и верующим: «идеологический» и «правовой».
Одни считали, что надо «давить» религиозные организации из идейных, коммунистических соображений.
Как вспоминает В.Г. Подшибякин, ««Православным» отделом в Совете командовал Фуров Василий Григорьевич, который получил прозвище «Победоносцев». Он являлся заместителем председателя Совета и моим непосредственным начальником. Что о нем можно сказать? По своему мировоззрению это был откровенный и убежденный атеист, который добивался искоренения религии в обществе. Он был яростным сторонником закрытия церквей! Целыми списками снимал с регистрации религиозные общины! Почему? Хрущев в свое время дал задание: 50 процентов религиозных организаций закрыть! Всех: православных, мусульман, католиков и т.д. Духовенство, верующих Фуров не любил» [71].
Другие сотрудники Совета по делам религии считали, что вмешательство в дела религиозных конфессий необходимо только в случае нарушения ими действовавшего тогда религиозного законодательства. Оно и так существенно ограничивало права верующих и религиозных объединений.
Кроме того, в те годы при крещении детей в храме фиксировались паспортные данные родителей. По словам В.Г. Подшибякина, «это всё административные меры. Выяснить: кто крестил? Комсомолец, член партии? Местные начальники — партийные, комсомольские, — конечно, возражали». Делалось это для того, чтобы наказать родителей по комсомольской и партийной линии.
Сам В.Г. Подшибякин был сторонником второго, «правового» подхода. По его словам, он вырос в семье, где все были верующие, как старообрядцы, так и новообрядцы. Его «бабка (по отцу) была из преображенских старообрядцев (поморцев). Их было три сестры. Они были богомольные, держали посты.
Поэтому оскорблять религиозные чувства верующих я просто не мог и деятельность В.Г. Фурова не разделял (конечно, не показывая это откровенно в те годы). Так что для меня это было не в новинку, как себя вести с верующим народом» [71].
До В.Г. Подшибякина «старообрядчеством занимался полковник Носов Анатолий Васильевич. Его отправили на пенсию. Так мне «поручили» всё старообрядчество в СССР.
Ведь почему меня и поставили «на староверов»? Моему предшественнику это было очень трудно, потому что он был КГБэшник и атеист. Я ему говорил:
— Если закон нарушают, давай по факту разбираться. Если воруют — докажи!
А он:
— Мы иначе коммунизм не построим, — вот и весь разговор.
Все старались построить коммунизм. Стройте, мне-то что? Но люди просят попов — дайте людям!» [71]
Из этих слов следует, что сам В.Г. Подшибякин, как и многие советские люди того времени, скептически относился к возможности построения коммунизма. В своей деятельности он исходил из здравого смысла, стремления не создавать ненужной конфронтации с верующими, выстраивать отношениями с ними в рамках закона.
Поэтому В.Г. Подшибякин, по его словам, пытался помочь верующим в ходатайствах об открытии общин, получения согласия на поставление священников, но это было непросто. «В те времена открыть общину (то есть зарегистрировать), построить молитвенный дом очень было непросто. Кто-то ведь постоянно возражал! Но надо было улаживать с властями: и с местными, и с московскими. Ведь тогда в Москве был один белокриницкий храм. А еще же у нас и поморцы, и федосеевцы, и филипповцы» [71].
Представляет интерес взгляд В.Г. Подшибякина на старообрядцев 1970–1980-е годов. На него, обычного советского человека того времени, старообрядцы производили впечатление «самое мрачное! Способ мышления иной — ты ему одно, а он тебе другое! Я на них не обижался, потому что понимал, что они живут в семнадцатом веке, а я в двадцатом. А если они живут в семнадцатом веке, что с ними можно сделать?
Потом — невысокий уровень образования у большинства священников и представителей общин, наконец, какая-то скрытность…
Вообще исстари к старообрядцам было недоверие. Не доверяли их политической благонадежности, государственной приверженности… А если не доверяют, то сдерживают» [71].
На внешнего, неподготовленного человека старообрядческое богослужение и пение производили впечатление «мрачное. Как услышу знаменное пение, сразу начинало подниматься давление!»
Эти взгляды изменились после того, как музыковед и исследователь старообрядческого церковного пения Н. Г. Денисов помог «разобраться в этом», понять высокое историческое и культурное значение старообрядческой богослужебной и музыкальной традиции.
Это говорит о том, насколько важна роль учёных в открытии духовных сокровищ староверия, важна просветительская работа.
При этом В.Г. Подшибякин старался относиться к старообрядцам, как и «ко всем людям терпимо и лояльно. Это у меня было правило такое. Не то, что я не любил вашего брата, — просто не понимал неприятие многими староверами всего нового, современного» [71].
К самим старообрядцам у Совета по делам религий в те годы особых претензий не было. «Жаловались на сектантов (баптистов, пятидесятников), которые не хотели идти в армию, например. А староверческий мир так — голову в плечи возьмет и молчит, молчит… Староверы в этом плане так: «Господь поставил нам власть, пусть власть и решает».
Староверы — люди малоуправляемые. Но что самое любопытное: на работе они работают, в армии служат, законы пытаются соблюдать — как могут, так и соблюдают» [72].
Так же со стороны старообрядцев на В.Г. Подшибякина не было жалоб и доносов начальству, «стука», как он выразился, в то время как представители других конфессий «стучали».
При этом, по словам В.Г. Подшибякина, со стороны Совета по делам религий к священникам «требований было немного — закон соблюдай! Всё. Слушай, что говорит начальство. Больше ничего.
«Закон» — это лояльность по отношению к государству. Вот сказали тебе: сделай вот это — ты делай! Сказали: не делай — значит не надо делать!» [72]
То есть предъявлялись требования соблюдения советского законодательства о религиозных культах и выполнение требований сотрудников Совета по делам религий.
По словам В.Г. Подшибякина, во время его работы случаев снятия старообрядческих священников с регистрации, то есть запрета на служение от государственных органов уже не было.
В.Г. Подшибякин особо выделял нескольких старообрядческих священников, которые были открыты для общения с представителями внешнего мира и могли обосновать свою позицию.
«Напротив, мне очень понравился горьковский священник о. Михаил Шашков: широта взглядов, приветливость, государственный подход к делу. Он осознавал закон и обстановку, а не то что «мы этого не знаем, не понимаем…»
Могу вспомнить о. Григория Сафронникова (ныне покойного), который служил в Молдавии. Он также произвел на меня хорошее впечатление. В прошлом о. Григорий был моряком, сам собой статный, красивый. Мог и пошутить, посмеяться. Ведь все приходили ко мне. И спорили! И я, честно говоря, дозволял это. Мне самому было интересно: а что ты скажешь по этому поводу?» [71]
И к старообрядцам вполне применима народная мудрость: «Будь попроще, и люди к тебе потянутся».
Шишкин Алексей Васильевич
(Продолжение следует)
Литература:
15. «Рассказы Ромила Ивановича Хрусталева о Предстоятелях Старообрядческой Церкви послевоенного периода». Игумен Кирилл (Сахаров). Сайт «Русская народная линия» https://ruskline.ru/analitika/2022/10/25/vozvrawenie_k_istokam
Книжная версия: «Воспоминания» Игумен Кирилл (Сахаров) М. 2008. Стр. 290-304.
52. «Иосиф (Иван Михайлович Моржаков)". В.В. Боченков. «Старообрядчество Советской эпохи». М. 2019. Стр. 189.
53. «Беседа со старообрядческим священником Георгием Устиновым». Игумен Кирилл (Сахаров). Сайт «Русская народная линия» https://ruskline.ru/analitika/2022/10/25/vozvrawenie_k_istokam
Книжная версия: «Воспоминания» Игумен Кирилл (Сахаров) М. 2008. Стр. 270.
54. «Никодим (Никита Тимофеевич Латышев)». В.В. Боченков. «Старообрядчество Советской эпохи». М. 2019. Стр. 252.
55. "Высокопреосвященнейший Никодим, старообрядческий архиепископ Московский и всея Руси". Старообрядческий церковный календарь 1972 г. стр. 79
56. «Никодим (Никита Тимофеевич Латышев)». В.В. Боченков. «Старообрядчество Советской эпохи». М. 2019. Стр. 247-256.
57. «Слово при отпевании в Бозе почившего Высокопреосвященнейшего архиепископа Иосифа, сказанное преосвященнейшим епископом Никодимом, заместителем архиепископа Московского и всея Руси 27 октября (9 ноября) 1970 года». Старообрядческий церковный календарь 1971 год, стр. 77-78.
58. «Сорокалетие священнослужения высокопреосвященнейшего архиепископа Никодима». Смиренный Анастасий, епископ Донской и Кавказский, временно Клинцовский и Новозыбковский. Старообрядческий церковный календарь 1980 год стр. 5-6
59. «К пятнадцатилетию служения высокопреосвященнейшего архиепископа Никодима Московского и всея Руси в святительском сане». Настоятель Покровского кафедрального собора Рогожского кладбища в Москве протоиерей Прокопий Карцев. Старообрядческий церковный календарь 1976 стр. 5-6.
60. «Беседа со старообрядческим священником Георгием Устиновым. Мастерские у Тихвинского храма на ВДНХ, 14 июня 1985 г.» «Воспоминания». Игумен Кирилл (Сахаров). М. 2008 г. Стр. 269-271.
Электронная версия https://www.bersenevka.info/oldbelievers/oldbelievers-beseda_s_ystinovim.html
61. «Есть ли будущее у старообрядцев?» Священник Петр Коломейцев. "Религия и демократия" (На пути к свободе совести II). М.,Изд. "Прогресс", 1993. Стр. 521-523.
62. «Голос христиан в защиту мира». Совещание глав и представителей Церквей и религиозных объединений Советского Союза, посвященное осуждению нейтронного оружия 14 декабря 1977 года. https://mbchurch.ru/publications/brotherly_journal/2972/?ysclid=lqxtfrcys4466486909
63. "Обращение к руководителям и последователям всех религий". Всемирная конференция «Религиозные деятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы», Москва, 10—14 мая 1982 года. Старообрядческий церковный календарь 1084 год, стр. 9-12.
64. «Сухиничи». «Годы и приходы. Очерки по истории калужского старообрядчества». Виктор Боченков. М. 2001. Стр. 92.
https://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/42-1-0-85
65. «Храм в честь Казанской иконы Божией Матери в г. Сухиничи (бывший старообрядческий)». https://kozelsk-eparhia.ru/archives/24086?ysclid=lryqqx1gjq23198980
66. «Годы и приходы». В. Боченков. Интернет-публикация. https://samstar.ucoz.ru/news/mesta_staroverskie_sukhinichi/2011-10-15-4984
70. «Покровский вестник». Церковно-общественная газета Ржевской Покровской старообрядческой общины. № 4(72)-1(82) 2020-2023 гг.
71. Интервью с В.Г. Подшибякиным. «Со старообрядческим духовенством я находил общий язык». Часть 1. Сайт «Русская вера» 1 декабря 2015 г.
https://ruvera.ru/articles/podshibyakin_interviu_1
72. Интервью с В.Г. Подшибякиным. «Владыка Анастасий росту был маленького, но на нервы действовал сильно!» Часть 2. Сайт «Русская вера» 7 декабря 2015 г.
https://ruvera.ru/articles/podshibyakin_interviu_2
73. Протоиерей Лазарь Савельевич Турченков. Биографическая справка. «Во время оно…» выпуск №3 2006 г. Стр. 142.
74. Свистунов Александр Илларионович. Биографическая справка. «Во время оно…» выпуск №9 2019 г. Стр. 129.
Ответов: 3
