Открытое письмо к Освященному собору Русской Православной старообрядческой Церкви в который раз подняло проблему так называемого «диалога» с новообрядчеством. Этот термин, который уже не первый год звучит как в церковных, так и в светских средствах массовой информации, каждый заинтересованный наполняет своим содержанием. Для одних межцерковный диалог является ступенькой к грядущему объединению, для других – это шаг в сторону апостасии и вероотступничества, для третьих – важная компонента современного общественно-политического поля, для четвертых это возможность приятного общения без привычных церковно-канонических рамок, пятые делают на этом диалоге личную карьеру.

Однако, подобные мотивы редко всплывают на поверхности медийного поля. В интервью и публикациях чаще всего звучат другие, можно сказать официальные цели «диалога». Первую цель можно назвать церковно-хозяйственной. От встреч с новообрядцами ждут имущественных уступок: возвращения отнятых храмов, похищенных икон и книг. Вторая цель диалога проходит по разряду общественно-гуманитарных. Обычно она расшифровывается как «совместное социальное служение», «благотворительность», забота об «общих нравственностных ценностях и морали» и даже совместная «борьба против духовной агрессии запада». Третью декларируемую цель диалога можно назвать церковно-исторической. Формулировки, раскрывающие эту цель, еще более расплывчаты. Сторонники диалога говорят, что необходимо «поближе познакомится» и «узнать друг друга», обсудить «исторические недоразумения», вступить в «богословский диалог».

Рассмотрим эти обоснования диалога с новообрядчеством. Старообрядцы сейчас лишены, наверное, большей части того имущества, которым когда-то владели. При этом значительная его часть, насильственно отобранная у древлеправославных христиан в XVII-XX веках, оказалась в руках господствующего исповедания. Это многие дораскольные храмы и монастыри, клир которых отказался подчиниться еретическим указаниям патриарха Никона; и храмы, построенные старообрядцами в конце XVII-XIX веках, а затем отнятые властями в пользу синодальной церкви, например, на Иргизе и Керженце, и, наконец, имущество, экспроприированное безбожниками после революции 1917 года, с наступлением эпохи экономических и политических реформ «возвращенное» Московской Патриархии. К этому можно прибавить огромное количество икон, книг, церковной утвари, осевших в хранилищах новообрядческих архиерейских подворий и подвалах монастырских сокровищниц. С точки зрения христианской совести все это должно быть возвращено староверам. Однако практика современных отношений с новообрядчеством подтверждает, что ничто, единожды попавшее в руки никониан, уже никогда не возвращается назад. С 1988 года, тысячелетия крещения Руси, и, соответственно, новой эпохи религиозной свободы, не зафиксировано случаев возвращения новообрядцами староверческих храмов или движимого имущества. Не было таких прецедентов и после первых официальных заявлений о начале межконфессионального «диалога». Наоборот, в последние годы зарегистрированы многочисленные факты присвоения Московской Патриархией или структурами, сотрудничающими с ней многочисленной старообрядческой собственности.

Интересно, что если проследить график встреч старообрядческих митрополитов и епископов с никонианами, то полноценных встреч, посвященных имущественным вопросам, почти и не было. За два года предстоятельства митрополита Корнилия доподлинно известно лишь об одной такой встрече. Знаменитый визит к ивановскому архиепископу Амвросию (Щурову) завершился ничем. Старообрядческий храм, захваченный ивановской епархией в середине 1990-х годов, по сей день продолжает находиться в ее собственности.

Гораздо более успешными можно назвать встречи с представителями местной власти. Давно пора понять, что в подавляющем большинстве случаев вопрос о предоставлении здания храма или участка земли под храм все-таки зависит от светских властей. Поэтому и отношения по имущественным вопросам следует налаживать с губернаторами, представителями местных администраций, муниципалитетов, общественных организаций. Современные чиновники принимают решения исходя из статусности, политического и общественного веса религиозного объединения. Те трудности, которые сегодня испытывает Русская Православная старообрядческая Церковь в контактах с представителями властных структур, связаны в первую очередь с ее восприятием в обществе. А имидж РПсЦ, отношение к ней в среде властных и общественных элит, по нашей же вине, находится на невысоком уровне. В любом случае, контакты с новообрядческими архиереями по вопросам собственности, и тем более публичные заявления о приоритетности таких встреч только ухудшают ситуацию. Они приучают светских чиновников к мысли, что староверие не может вести равноправного диалога со светскими структурами, во всем зависит от мнения господствующей церкви, и все вопросы с ним должны решаться через «ведомство православного исповедания».

Иногда можно услышать слова о каком-то мощнейшем новообрядческом лобби во власти, призывы не обострять отношения, дабы не утратить имеющиеся позиции, не раздражать могущественного «партнера». Данная позиция представляется по меньшей мере пораженческой, если не сказать, предательской. По меньшей мере нечестно не использовать те возможности, которые предоставлены хозяйствующим субъектам действующим законодательством, а свою бездеятельность оправдывать боязнью ухудшения ситуации. Необходимо понять, что РПЦ МП, выражаясь языком экономики, организация-«рейдер», имеющая своей целью поглощение конкурирующих структур. Эта цель не просто никогда не скрывалась, но напротив, настойчиво декларировалась в многочисленных речах и программах о необходимости «уврачевания раскола». Для любого экономиста, управленца, политика, совершенно очевидно, что отсутствие борьбы за интересы своей организации приводит лишь к скорейшему ее поглощению или вытеснению с жизненного пространства. Тем более, когда дело касается имущественных вопросов. Почему же не вызывает удивления, когда нарушаются базовые законы здравого смысла в куда более серьезной сфере – церковной жизни? Почему, когда в аналогичных ситуациях различные организации ведут хозяйственные споры, обращаются в арбитраж, правоохранительные, надзирающие органы, ведут лоббистскую работу, старообрядческими «менеджерами» не проводится какая-нибудь мало-мальски активная борьба за старообрядческое имущество, находящееся в руках никониян?

Итак, те редкие, именно редкие встречи, которые могут происходить между староверческим руководством и новообрядческими архиереями по имущественным вопросам, не должны квалифицироваться и подаваться общественности как элементы «межцерковного диалога». Это обычное взаимодействие хозяйствующих субъектов и не более того. Соответственно, от лиц, руководящих хозяйственной жизнью, требуется умелое, экономически и юридически грамотное управление с использованием довольно широких возможностей, предоставленных законом, а не самодеятельные и бессистемные попытки «умиротворить агрессора», «договориться» с конкурентом с позиций неравноправного партнера.

Следующее доводы, приводимые сторонниками «диалога», сводятся к неким общегуманитарным вопросам. Звучащие в торжественных речах, докладах и интервью, эти идеи на первый взгляд кажутся здравыми и соответствующими современной общественной риторике. Но при малейшем рассмотрении от них не остается камня на камне. Совершенно фантастическими выглядят прожектерские заявления о «совместном социальном служении» и «благотворительности». Какое может быть совместное социальное служения у конфессий, признающих друг друга заблуждающимися и не имеющих никаких общих социальных инфраструктур и учреждений? Ни история человечества, ни современное общество не знают фактов реального существования поликонфессиональных благотворительных учреждений. Никто не назовет детских домов, больниц, домов престарелых находящихся под совместным патронажем католиков, мусульман и кришнаитов. Наоборот, история религиозной, и особенно старообрядческой благотворительности, беспристрастно свидетельствует, что любое благотворительное заведение имеет моноконфессиональный характер. И в конечном итоге необходимо помнить, что целью благотворительной деятельности для христианина является не утучнение тела, а создание условий для спасения души. Но какое спасение от еретиков, которыми для староверов являются новообрядцы?

Заявления о совместном социальном служении выглядят странными и на фоне практического отсутствия благотворительности в современном старообрядчестве. Конечно, есть отдельные христиане РПсЦ, занимающиеся социальной помощью. Но никаких крупных благотворительных проектов действующих под церковным контролем не существует. Возрождения церковной староверческой благотворительности нет пока в даже в планах. Специалистам трудно представить, в каких формах при современном состоянии администрирования может проявиться непосредственно старообрядческая благотворительность. Ныне социальная старообрядческая социальная деятельность ограничивается благостными рассказами о давно почивших благотворителях и меценатах – Морозовых, Рябушинских, Кузнецовых, Бугровых, Громовых, Хлудовых и других. Поэтому все заявления о социальном служении и благотворительности совместно с инославными и нехристианскими конфессиями больше походят на заурядную дипломатическую дымовую завесу.

Лучшим вариантом ответа на соответствующие запросы времени может стать открытие собственно старообрядческих социальных программ. Пусть такие проекты, на первых порах, не претендуют на масштабность и финансовую емкость. Возможно, первые шаги в этом направлении могли бы иметь исключительно просветительскую направленность. Но это церковное делание жизненно необходимо староверию, без них оно усохнет. Без благотворительности невозможна подлинно церковная жизнь, подлинно христианское служение, подлинно богоугодная жизнь с попечением о страждущих, стремящихся к духовному и телесному исцелению. Ибо подлинная Церковь невозможна без реального воплощения заповедей Христовых как в жизни церковного сообщества, так и в жизни каждого отельного христиана. Не нам ли сказал апостол: «Тако и вера, аще дел не имать дел, мертва есть о себе».

Сторонники сотрудничества с еретическими конфессиями иногда приводят еще одну, якобы общепатриотическую и общенациональную задачу: «Борьбу против духовной агрессии запада». Но разве мы, древлеправославные христиане, не знаем, что все самое вредное, самое опасное, самое духовно и телесно растленное пришло в нашу страну с Запада с самого начала никоновских реформ? О какой борьбе с «западными ценностями» можно говорить, если «никониянство» - плоть от плоти запада? Новообрядческое богословие насквозь пропитано схоластикой, обучение построено на синтезе протестантской и католической образовательных традиций. Первая зараза, принесенная тайными латинянами Арсением Греком и Паисием Лигаридом, никоновскими «справщиками» книг из типографий Венеции и Рима, расколола российское общество, оторвало значительную часть населения и элиты от духовных и национальных корней. За духовной агрессией последовала агрессия порока и греха. Ловкие греки, спекулирующие на космополитизме царя Алексея Михайловича и чванстве патриарха Никона, организовали в Московском государстве торговлю табаком. Петр с благословения синодальной церкви силой заставил русских отвергнуть свои обычаи и принять западные – бритье бород, ношение немецкого платья, курение, а уже в царствования Николая II можно было свободно приобрести кокаин и прочие наркотики. Разве не духовная агрессия с Запада заставила русскую элиту - дворянство, возненавидеть все национальное, все кондовое, старозаветное, поклонятся западной моде, французским и английским салонам, говорить на чужеродных языках? Разве не входило во властную вертикаль «ведомство православного вероисповедания», под одобрение или, по меньшей мере, с молчаливого согласия которого внедрялись все новые и новые новины, происходило спаивание миллионов русских мужиков в кабаках XIX века? Когда Победоносцевы и Дроздовы вынашивали планы уничтожения староверческих монастырей и храмов, рядом махровым цветом расцветала проституция, открывались легальные, дозволенные высшей властью публичные дома, разносилась по Руси венерическая зараза. Умерших от сифилиса проституток с большой помпой (см. «Яму» Куприна) отпевали никониянские попы.

Многочисленные западные секты, которыми сегодня синодальные миссионеры пугают детей, появились в России еще до революции. Тогда духовно прогнившая, отравленная казенщиной и формализмом синодальная церковь извергла из своих недр сотни тысяч духовно покалеченных верующих. Они наполнили армии хлыстов, прыгунов, штундистов, адвентистов, а напоследок и атеистов.

Так с какой духовной агрессией нам предлагают бороться сегодня? С кубинским ромом, гамбургерами и пепси-колой? Нечего плакать по волосам, когда уж головы нет…

Лечение болезни нужно начинать не с носового платка, а с искоренения болезнетворных вирусов и бактерий. Если как следует послушать многоглаголивых крикунов из Московской Патриархии, то становится ясно, какую именно «духовную агрессию» с Запада они хотят искоренять, а какую - нет. Молчат они про брадобритие, молчат про табашничество. На пьянство, игровые заведения не слышно особых нареканий. Грабеж народа и природных ресурсов страны их не волнует. Для них является благим делом «проповедь на рок-концертах» в клубах табачного дыма среди обкуренных, обколотых наркотиками и пьяных юнцов, под грохот легкой и тяжелой музыки, но зато крайне мешают им западные ценности вроде «свободы вероисповедания» и «свободы слова». Мечтают синодалы о возвращении времен заплечных дел мастеров, монастырских тюрем и «духовной» цензуры. Так неужели староверы будут помогать им в этом? Это все равно, что веревку намыливать на собственную казнь.

Церковь Христова не нуждалась, и как бы не говорили некоторые, и сегодня не нуждается ни в каких подпорках неправомудрствующих. Архипастыри Христовы и без всякой помощи еретиков могут возвысить свой голос в защиту нищих и убогих, в обличение пороков века сего. Все что для этого нужно – заменить страх перед «князьями и сынами человеческими» на страх Божий. Великий святитель Церкви Иоанн Златоуст немало обличал пороки и страсти своего времени. Даже пострадал за это, от своих же православных епископов. Но невозможно представить его выступающим на соборе ариан с докладом против конских ристалищ!

Таким образом, обличение грехов и пороков, благотворительность и социальное служение не могут быть оправданием «диалога» с еретичествующими. Для этого нет никаких исторических, церковно-канонических, ни даже прагматических оснований.

Последний довод, выдвигаемый сторонниками сближения с еретическими конфессиями, сводится к необходимости богословского и церковно-исторического диалога. Для этого якобы и созданы две комиссии – одна комиссия со стороны Московской Патриархии, другая – со стороны Русской Православной Старообрядческой Церкви. Однако подлинный статус этих комиссий неизвестен. Никто не видел ни уставов, ни списка задач и целей этих комиссий. Общецерковного, соборного решения по данному вопросу до сих пор не существует.

Рассуждая о богословском «ДИАЛОГЕ» с РПЦ МП следует подумать, а способна ли Русская Православная Старообрядческая Церковь сегодня вести хотя бы богословский МОНОЛОГ? Значительное число как глобальных, так и частных богословских, церковно-канонических и исторических вопросов пока не нашли своего решения в РПсЦ. Коллизии вокруг богословских взглядов о. С. Дурасова, церковно-каноническая неразбериха с бывшим епископом С.Пб.-Тверской епархии РПсЦ Амвросием (ныне иеромонах Жакоб в французском отделении Константинопольского патриархата), затянувшийся кризис в Дальневосточной епархии и ставшие притчей во языцех туры с мироточивой «иконой» наглядно демонстрируют, что одно разрешение только текущих богословских и канонических задач вызывает серьезные затруднения. Вместо того, чтобы садиться за стол переговоров с РПЦ МП и вести непонятный никому «диалог», следует сконцентрироваться на внутрицерковных задачах такого рода.

Непонятен и сам предмет богословского диалога с РПЦ МП. Неясны его цели и назначение, не определены границы. Сегодня его определяют несколько лиц, не получивших на это никаких полномочий. В беседах с представителями РПЦ МП высказываются частные, личные мнения. Однако в средствах массовой информации они представляются как мнения всей старообрядческой Церкви. В результате нарушается не только логика ведения подобных переговоров, когда переговорщики выполняют поручение всей церковной полноты, но и церковно-канонический порядок. Прежде, чем вести речь о диалоге с инославной конфессией, необходимо выяснить каноническое и вероучительное состояние этой конфессии и отношение к ней Церкви. На Освященных соборах РПсЦ должна прозвучать однозначная оценка нынешнему церковному положению новообрядчества, осуждены все содержимые никонианами ереси от патриарха Никона и до наших дней, быть может, устранены и некоторые ложные обвинения.

Только после серьезного исследования и прояснения всех «белых пятен», можно говорить о начале какой-то дискуссии. Именно дискуссии, а не «диалога». Ибо церковный диалог обозначает относительное равенство, близость позиций, стремление сторон к уврачеванию церковных проблем на основе Христовой Правды и Христовой Истины. Здесь не должно быть недоговоренностей и недомолвок, здесь нет места дипломатическим экивокам и политическим ужимкам, здесь не допустима даже мысль, что «неправдой можно послужить правде».

Пока же никакой близости позиций между древлеправославием и никонианством не наблюдается. Обливательное крещение продолжает победоносное шествие по епархиям РПЦ МП. Несмотря на призывы отдельных епископов, в частности, Диомида, патриарх Алексий и его свита и слышать не хотят о восстановлении церковной соборности и созыве полноценного Собора. Вместо отказа от ересей экуменизма и сергианства – цезарепапизма, еретичествующие политиканы из ОВЦС РПЦ МП предпочли устроить грандиозный раскол в бывшей зарубежной церкви. Пышным цветом расцветает ересь «царебожничества». По стране идут крестные ходы с иконами «царя-искупителя». (Принц Майкл (Виндзор) Кентский и другие «претенденты» на престол толкутся на задворках МИДа и ОВЦС). Ширится поклонение современным лжепророкам - «старцам». Церковные лавки и «православные» выставки завалены сухариками, освященными в горошочках «старцев», земелькой с могилок «стариц» и прочими фетишами подлинного язычества.

О возвращении к древлеправославным чинам и речи не идет. В дореволюционной синодальной церкви бытовало около 600 единоверческих приходов, в которых худо-бедно практиковались дораскольные чины. Сегодня таковых не более десятка. И те поддерживаются с одной целью – держать на мушке старообрядчество. Нет никакого просвета в преподавании. В семинариях и духовных академиях продолжает преподаваться все то же латинско-протестантское блуждающее богословие, а учебники церковной истории и официальные издания переполнены ложью о расколе XVII века.

Так что же нужно делать в этих условиях? Уверены, что Освященный Собор Русской Православной Старообрядческой Церкви должен вынести серьезное и взвешенное решение по так называемому «диалогу» с РПЦ МП. Во-первых, должна быть упразднена самодеятельная комиссия по диалогу с РПЦ МП. Для ее существования нет никаких исторических и церковно-канонических показаний. Во-вторых, должен быть создан орган по внешним церковным связям, ответственный перед Освященный Собором и назначающийся им. В-третьих, должно начаться богословское исследование современного новообрядчества. Не плохо было бы провести и ревизию дореволюционных старообрядческих храмов и монастырей, многие из которых продолжают потихоньку растаскиваться никонианами. В-пятых, необходимо прекратить практику управления церковным имуществом и хозяйственных взаимоотношений с «внешними» структурами на основе келейных решений узкого круга лиц, не обладающих необходимой квалификацией. Должен быть введен широкий общественный контроль за церковно-хозяйственными вопросами, возможно, создан совет попечителей. Стратегия хозяйствования, церковной политики на основе принципа соборности должна целенаправленно разрабатываться, а ее ход – неукоснительно контролироваться. Должны быть осуждены наиболее очевидные ереси современного никонианства – например, экуменизм. И, наконец, самое главное. Должны быть полностью пересмотрены приоритеты церковного развития. Вместо бессмысленной, соблазнительной для христиан и опасной ныне для церковного бытия политики «встреч и контактов», должны быть запущены процессы внутренней консолидации, иерархического и административного укрепления, ремиссионирования регионов с бывшим старообрядческим населением, богословское и мировоззренческое переосмысление реалий современного дня. А самое главное, в повседневной деятельности необходимо постоянно помнить, что мы – Церковь Христова и ответственность за Нее лежит на нас.