Миновал третий день по кончине Патриарха Алексия II
Официальные интернет-ресурсы Московской Старообрядческой Митрополии до сих пор молчат. Это кажется странным. Потому что, в таком случае, единственным откликом на смерть Патриарха из среды старообрядческой Церкви окажутся известные голоса с т. н. «независимых» форумов. И смерть одного из наших ближних – то, что должно бы заставить каждого лишний раз подумать о собственной кончине и общем Суде, – может стать только очередным поводом для провокации.
Когда-то давно, – если не изменяет память, зимой 1984/85 года, – газета
«Голос Родины» (она издавалась в СССР для русских, живущих за рубежом)
опубликовала интервью с настоятелем Покровского собора в Москве,
ответственным секретарем Старообрядческой Митрополии протоиереем
Александром Берестневым. Один из вопросов корреспондента был, конечно,
об отношениях с Русской Православной Церковью. «Отношения наши –
добрососедские», – не вдаваясь глубоко в детали, ответил о. Александр.
Эта удачная «дипломатичная» формулировка многим понравилась тогда. И
вот, прошла уже целая эпоха, а все новые старообрядческие деятели
воспроизводят ее в своих публичных выступлениях.
Ну, если в самом деле так (никто же за язык не тянет), давайте, и в самом деле вести себя по-добрососедски. Хотя бы, просто по-соседски. У нас в деревне, когда умирает человек, соседи приходят проститься вне зависимости от вероисповедания. Когда в нашем храме стоит гроб с телом умершего, никому из старообрядцев не придет в голову сказать вошедшему не-старообрядцу: «Что ты делаешь в чужом храме?» Если кто-то имел на покойного обиду, но, преодолев себя, все-таки пришел отдать ему последний долг, это всегда вызывает уважение. Есть вещи, которые понятны всем, которые являются общими для всех народов и религий. Отдать усопшему последний поклон, сказать: «прости». Потому что все мы смертны. Словом, то, о чем знают не только христиане, но практически все люди, имеющие честь и совесть.
«Мы не считаем никониан православными, а их общество – спасительным, – ответят с жаром ревнители. – И о причтении их умерших к Царствию небесному не молимся!»
– Ну, если вы за них не молитесь, тогда вам тем более следовало бы оказать долг почтения их умершему предстоятелю. И именно потому, что сделать что-то большее для него вы не находите возможным. В таком случае, естественное милосердие должно побудить вас хотя бы воздохнуть о нем от чистого сердца. Ведь долг любви и милосердия христианин имеет ко всем. Вот и проявите свое милосердие. Тогда и сами, по евангельскому слову Господа нашего, будете помилованы в Судный день.
Проявить сочувствие и уважение к своим «добрым соседям» в дни их скорби – является совершенно правильным и в чисто человеческом, житейском отношении. «…Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф 7, 12). Трудно представить, чтобы люди, облеченные высоким саном духовного пастырства, могли забыть об этом. Если они учат свою паству следовать этой заповеди, то, конечно, и сами должны подать ей добрый пример.
Поэтому я все-таки надеюсь, что за время оставшееся до погребения Патриарха, руководство Старообрядческой Церкви перестанет «бояться страха, идеже не бе страха» и пришлет ко гробу усопшего письмо с соболезнованием. И молю Бога, чтобы никакой провокатор не поставил этот нормальный человеческий шаг в вину своему священноначалию, ради борьбы за власть или нового раздора.
Я не могу сказать о жизни и делах усопшего ничего такого, что было бы неизвестно другим. Но попытаюсь в нескольких штрихах рассмотреть личность Алексия Второго в свете взаимоотношений возглавляемой им Церкви с древним православием.
То, что покойный Патриарх никогда не симпатизировал старообрядчеству, довольно хорошо известно. Еще в последний свой год на ленинградской кафедре, в интервью одному популярному тогда «патриотическому» изданию он обескуражил журналиста-почвенника, сказав, что надежды на староверов в деле национального возрождения России – дело пустое. Что старообрядчество бесплодно, находится в глубоком упадке и конец его, вероятно, недалек. При этом была конкретно упомянута Московская Старообрядческая Митрополия, которая лишь недавно отпраздновала получение своего нового титула. Вероятно, митрополит Алексий сказал в данном случае то, что думал. Стоит заметить, что в то время высшие иерархи РПЦ напрямую неприязнь к старообрядчеству не высказывали. Скорее даже наоборот. Лишь незадолго перед этим на юбилейном Соборе 1988 года было принято «Обращение к православным христианам, придерживающимся старых обрядов», выдержанное в таком задушевно-лирическом тоне, который сегодня трудно вообразить. Один из влиятельнейших архиереев, ныне покойный Питирим Волоколамский, выказывал всяческие благие намерения по отношению к старообрядцам столь настойчиво, что за этим нельзя было не видеть популизма. Я хорошо помню, как на общем фоне тон высказываний митрополита Алексия, – обычно говорившего очень «обтекаемо», – подействовал, как снег, упавший за шиворот.
Таким образом, личное отношение Патриарха к старообрядчеству можно считать вполне отрицательным. Но в полную ли меру выразилось оно в его конкретных поступках? Несомненно, нет. Покойный в жизненной практике не изменял правилу соблюдения середины между крайностями. Он не препятствовал развиваться совершенно разным тенденциям в церковной жизни, в церковной политике, оставаясь как бы «над спорами». Я не обсуждаю в данном случае его принципиальность: для Старообрядческой Церкви такой партнер со стороны РПЦ был лучшим из всех реально возможных.
Еще в ленинградский период митрополит Алексий благосклонно относился к профессору ЛДА протоиерею Иоанну Белевцеву, чей доклад о никоновской реформе на церковно-исторической конференции в Москве в мае 1987 года произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Сменивший в 1990 году митр. Алексия «православный патриот», почитатель Никона, митрополит Иоанн (Снычев) отстранил профессора-вольнодумца от преподавания и услал в сельский приход. Патриарх же Алексий и спустя долгие годы сохранил к о. Белевцеву доброе отношение, и уже совсем недавно (в 2007 году) наградил ученого священника орденом. Мысли о. Иоанна Белевцева были восприняты и значительно заострены впоследствии в известных книгах Бориса Кутузова1. Несмотря на то, что в этих трудах затронуты болезненные идеологические пункты, а тон их был весьма резким, автор не подвергся какому-то заметному давлению со стороны церковных властей. Книги его выходят в новых изданиях, а проводимые при его ближайшем участии съезды любителей знаменного пения приобретают все большую популярность в стране.
Действующее в Петербурге с 1994 года православное издательство «Воскресенiе» (гл. ред. Михаил Данилушкин) с первого дня своего существования и поныне не скрывает глубоких симпатий к старообрядчеству. В подготовленной трудами издательства «Истории Русской Православной Церкви»2 старообрядчеству посвящена большая глава, написанная с величайшей доброжелательностью, не оставляющая сомнений в том, что ее авторы считают старообрядцев братьями по вере, членами Православной Церкви, а отнюдь не «раскольниками». Несмотря на то, что позиция авторов не соответствует ни официальной точке зрения, ни действующему каноническому праву РПЦ, ни взглядам самого патриарха, – даже после выхода этой книги издатели еще много раз получали патриаршее благословение на свои проекты.
При этом общеизвестно, что другие деятели и издания, настроенные по отношению к старообрядчеству крайне воинственно, тоже получали от Патриарха поощрительные отзывы и награды.
Способность сохранять равновесие между непримиримыми силами, течениями и лагерями, несклонность к шельмованию и остракизму, вообще к острым конфликтам – благодаря этим качествам, покойного, вероятно, будут вспоминать добром очень разные люди – как в среде РПЦ, так и за ее пределами. Будучи человеком своего времени и своей среды, сформировавшись в качестве церковного политика в условиях, просто убийственных для человеческой совести, Алексий Второй был, вероятно, лучшим из тех, кто прошел общую с ним жизненную и служебную школу.
Не имея к старообрядчеству ни личного интереса, ни симпатий, и не высоко оценивая его роль, Патриарх Алексий, однако, в 2004 году поддержал инициативы митрополита Кирилла по налаживанию со старообрядческими конфессиями добрых отношений. Смерть Митрополита Андриана в августе 2005 года изменила и расстановку сил, и реальную политику Московской Патриархии на «старообрядческом направлении»; но в этом «развороте» я не вижу никакой вины Патриарха Алексия Второго. Причины могут быть разнообразны, но в числе первостепенных – внутренняя нестабильность РПСЦ и отсутствие внятной богословской позиции.
Нельзя не удивиться тому, что, несмотря на мощную, активнейшую поддержку идеи канонизации патриарха Никона, – и не только в церковных кругах, – за годы правления Алексия Второго эта канонизация так и не была осуществлена. В этом тоже проявилась, на мой взгляд, его осмотрительность.
Последние дни перед кончиной патриарха поставили старообрядчество лоб-в-лоб с новой реальностью. Может быть, с новой эпохой его собственной истории. Два эпизода, незаметных на фоне жизни всей огромной страны, но очень и очень чувствительных для старообрядческой среды – «рейдерский наезд» на храм в Алёшино (Подмосковье) и ставший известным план сноса храма и монастыря «новозыбковцев» в Самаре.
Местные церковные власти продемонстрировали новый стиль отношений. За все пореволюционное время старообрядцам, вероятно, еще не приходилось сталкиваться со столь решительной готовностью представителей Московской Патриархии к применению грубой силы. Можно не сомневаться, что это лишь первые ласточки, что такой подход согласован с гражданской властью принципиально, на достаточно высоком уровне.
Очень характерно, что первый из упомянутых эпизодов произошел в Егорьевском районе Московской области – именно там, где всего три года назад, в сентябре 2005 года произошло столь же беспрецедентное событие – крестный ход и молебствие старообрядческого духовенства в городском соборе РПЦ перед привезенными из Греции мощами св. великомученика Георгия. Та акция отнюдь не была спонтанной: условия ее проведения обговаривались между Старообрядческой Митрополией и Московской епархией РПЦ еще при жизни Митрополита Андриана, который, вероятно, и собирался возглавить богослужение у св. мощей. В обоих случаях – и в сентябре 2005, и в ноябре 2008 года – главным ответственным лицом со стороны Патриархии являлся глава Московской епархии митрополит Ювеналий (кстати, его отец был прихожанином Покровского храма на Рогожском кладбище и, насколько я знаю, напутствован перед смертью старообрядческим священником).
В Алешинском инциденте нельзя видеть что-то «случайное» или «чисто местное». Очевидно, что в ближайшее время старообрядчество – в первую очередь, РПСЦ – будет поставлена перед самыми жесткими условиями со стороны господствующей конфессии. Судя по ряду признаков, не исключено, что эти условия уже действуют.
И это – еще один повод вспомнить добрым словом (или, по крайней мере, не поминать лихом) почившего. Новая эпоха – «чисто конкретных» отношений к нашей Церкви со стороны «той» и «другой» власти – будет связана уже не с его именем. Минувшие двадцать лет были для нас отнюдь не самыми плохими временами. Они были даже просто хорошими, – грех жаловаться. В том, что мы плоховато их использовали, некого винить, кроме себя самих.
…А пока ко гробу Алексия Второго идут всё новые тысячи людей. К началу ночи их общее число составило уже 25 тысяч. Кажется, этот поток желающих проститься с усопшим – самый массовый за все послесоветские годы. В чем причины такого – вероятно, для кого-то неожиданного – энтузиазма в народе? Не думаю, что главная причина – в личных качествах умершего, хотя СМИ передают крайне эмоциональные отзывы тех, кто хотели бы считать усопшего святым. Жители России чувствуют всё большую нужду в том, что могло бы объединить народ безусловно и бесспорно. Не удивительно, если из этих десятков тысяч, готовых стоять у храма Христа Спасителя всю ночь напролет, половина – лишь изредка заходит в храмы, а какая-то часть вовсе не считает себя религиозными людьми. Ради того, чтобы испытать столь редкое ныне чувство всеобщего воодушевления, сюда могут придти и атеисты…
Можно не сомневаться, что отношение к покойному Патриарху, превращение его в символ, станет предметом изучения специалистов, вырабатывающих линию поведения власти. И светские, и духовные руководители сделают свои выводы. Сделать свои выводы стоит и нам, старообрядцам, называющим свою веру «народной», «истинно-русской». Русский народ хочет символов единства, общих зримых идеалов, даже мифов, которые он сам готов наскоро сочинить. Как собираются старообрядцы жить дальше в таком обществе, в таком народе? Ведь то, что мы являемся носителями древних русских религиозных традиций, – помнят все меньше и меньше; наши претензии на сохранение вселенского, апостольского истинного благочестия – почти никто не воспринимает всерьез; а вот гордое выделение себя из массы «мирских» – это может увидеть в староверах и по-своему осмыслить каждый житель России.
Сейчас самое время подумать: какую весть сможет донести старообрядчество до русского народа в новую эпоху? Благую ли? Радостную ли весть о жизни во Христе? Или нечто совершенно противоположное, под «образом благочестия» скрывающее сердечную черствость и пустоту? Ибо и без того много в окружающей нас жизни – да и в нас самих – разнообразно, разноцветно прикрытой пустоты. Ибо «мильона истин нам дороже нас возвышающий обман». Но именно Тот, Кого мы называем своим Господом и Учителем, есть единственный Путь, Истина и Жизнь (Ин 14, 6). И перед Его судом будут до самого дна испытаны глубины наших мыслей и дел. Только в Нем, в Его делах и заповедях – мера истины и смысла, образ послушания Отцу Небесному и служения братьям по человеческому роду, с которым подобает сверяться каждому из нас – пастырю или мирянину.
Итак, по слову Апостола, будем жить, «не почитая себя достигшими, а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремясь к почести вышнего звания во Христе Исусе» (Флп 3, 13) и отдавая долг мира, чести и милосердия каждому из ушедших отсюда. Наипаче тому, на ком лежала нравственная ноша невероятной тяжести, кому предстоит дать ответ за великое множество душ, вверенных его попечению, перед лицом Великого Архиерея, искупившего Церковь Своею пролитой на Кресте кровью.
«Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. От того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище. Только бы нам и одетым не сказаться нагими (...) Итак, мы всегда благодушествуем и, так как знаем, что водворяясь в теле, мы устранены от Господа, (...) желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа (…) Ибо всем нам должно явиться пред судищем Христовым, чтобы получить каждому соответственно тому, что он делал, доброе, или худое» (2 Кор 1-3, 6, 8-10).
Ну, если в самом деле так (никто же за язык не тянет), давайте, и в самом деле вести себя по-добрососедски. Хотя бы, просто по-соседски. У нас в деревне, когда умирает человек, соседи приходят проститься вне зависимости от вероисповедания. Когда в нашем храме стоит гроб с телом умершего, никому из старообрядцев не придет в голову сказать вошедшему не-старообрядцу: «Что ты делаешь в чужом храме?» Если кто-то имел на покойного обиду, но, преодолев себя, все-таки пришел отдать ему последний долг, это всегда вызывает уважение. Есть вещи, которые понятны всем, которые являются общими для всех народов и религий. Отдать усопшему последний поклон, сказать: «прости». Потому что все мы смертны. Словом, то, о чем знают не только христиане, но практически все люди, имеющие честь и совесть.
«Мы не считаем никониан православными, а их общество – спасительным, – ответят с жаром ревнители. – И о причтении их умерших к Царствию небесному не молимся!»
– Ну, если вы за них не молитесь, тогда вам тем более следовало бы оказать долг почтения их умершему предстоятелю. И именно потому, что сделать что-то большее для него вы не находите возможным. В таком случае, естественное милосердие должно побудить вас хотя бы воздохнуть о нем от чистого сердца. Ведь долг любви и милосердия христианин имеет ко всем. Вот и проявите свое милосердие. Тогда и сами, по евангельскому слову Господа нашего, будете помилованы в Судный день.
Проявить сочувствие и уважение к своим «добрым соседям» в дни их скорби – является совершенно правильным и в чисто человеческом, житейском отношении. «…Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф 7, 12). Трудно представить, чтобы люди, облеченные высоким саном духовного пастырства, могли забыть об этом. Если они учат свою паству следовать этой заповеди, то, конечно, и сами должны подать ей добрый пример.
Поэтому я все-таки надеюсь, что за время оставшееся до погребения Патриарха, руководство Старообрядческой Церкви перестанет «бояться страха, идеже не бе страха» и пришлет ко гробу усопшего письмо с соболезнованием. И молю Бога, чтобы никакой провокатор не поставил этот нормальный человеческий шаг в вину своему священноначалию, ради борьбы за власть или нового раздора.
Я не могу сказать о жизни и делах усопшего ничего такого, что было бы неизвестно другим. Но попытаюсь в нескольких штрихах рассмотреть личность Алексия Второго в свете взаимоотношений возглавляемой им Церкви с древним православием.
То, что покойный Патриарх никогда не симпатизировал старообрядчеству, довольно хорошо известно. Еще в последний свой год на ленинградской кафедре, в интервью одному популярному тогда «патриотическому» изданию он обескуражил журналиста-почвенника, сказав, что надежды на староверов в деле национального возрождения России – дело пустое. Что старообрядчество бесплодно, находится в глубоком упадке и конец его, вероятно, недалек. При этом была конкретно упомянута Московская Старообрядческая Митрополия, которая лишь недавно отпраздновала получение своего нового титула. Вероятно, митрополит Алексий сказал в данном случае то, что думал. Стоит заметить, что в то время высшие иерархи РПЦ напрямую неприязнь к старообрядчеству не высказывали. Скорее даже наоборот. Лишь незадолго перед этим на юбилейном Соборе 1988 года было принято «Обращение к православным христианам, придерживающимся старых обрядов», выдержанное в таком задушевно-лирическом тоне, который сегодня трудно вообразить. Один из влиятельнейших архиереев, ныне покойный Питирим Волоколамский, выказывал всяческие благие намерения по отношению к старообрядцам столь настойчиво, что за этим нельзя было не видеть популизма. Я хорошо помню, как на общем фоне тон высказываний митрополита Алексия, – обычно говорившего очень «обтекаемо», – подействовал, как снег, упавший за шиворот.
Таким образом, личное отношение Патриарха к старообрядчеству можно считать вполне отрицательным. Но в полную ли меру выразилось оно в его конкретных поступках? Несомненно, нет. Покойный в жизненной практике не изменял правилу соблюдения середины между крайностями. Он не препятствовал развиваться совершенно разным тенденциям в церковной жизни, в церковной политике, оставаясь как бы «над спорами». Я не обсуждаю в данном случае его принципиальность: для Старообрядческой Церкви такой партнер со стороны РПЦ был лучшим из всех реально возможных.
Еще в ленинградский период митрополит Алексий благосклонно относился к профессору ЛДА протоиерею Иоанну Белевцеву, чей доклад о никоновской реформе на церковно-исторической конференции в Москве в мае 1987 года произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Сменивший в 1990 году митр. Алексия «православный патриот», почитатель Никона, митрополит Иоанн (Снычев) отстранил профессора-вольнодумца от преподавания и услал в сельский приход. Патриарх же Алексий и спустя долгие годы сохранил к о. Белевцеву доброе отношение, и уже совсем недавно (в 2007 году) наградил ученого священника орденом. Мысли о. Иоанна Белевцева были восприняты и значительно заострены впоследствии в известных книгах Бориса Кутузова1. Несмотря на то, что в этих трудах затронуты болезненные идеологические пункты, а тон их был весьма резким, автор не подвергся какому-то заметному давлению со стороны церковных властей. Книги его выходят в новых изданиях, а проводимые при его ближайшем участии съезды любителей знаменного пения приобретают все большую популярность в стране.
Действующее в Петербурге с 1994 года православное издательство «Воскресенiе» (гл. ред. Михаил Данилушкин) с первого дня своего существования и поныне не скрывает глубоких симпатий к старообрядчеству. В подготовленной трудами издательства «Истории Русской Православной Церкви»2 старообрядчеству посвящена большая глава, написанная с величайшей доброжелательностью, не оставляющая сомнений в том, что ее авторы считают старообрядцев братьями по вере, членами Православной Церкви, а отнюдь не «раскольниками». Несмотря на то, что позиция авторов не соответствует ни официальной точке зрения, ни действующему каноническому праву РПЦ, ни взглядам самого патриарха, – даже после выхода этой книги издатели еще много раз получали патриаршее благословение на свои проекты.
При этом общеизвестно, что другие деятели и издания, настроенные по отношению к старообрядчеству крайне воинственно, тоже получали от Патриарха поощрительные отзывы и награды.
Способность сохранять равновесие между непримиримыми силами, течениями и лагерями, несклонность к шельмованию и остракизму, вообще к острым конфликтам – благодаря этим качествам, покойного, вероятно, будут вспоминать добром очень разные люди – как в среде РПЦ, так и за ее пределами. Будучи человеком своего времени и своей среды, сформировавшись в качестве церковного политика в условиях, просто убийственных для человеческой совести, Алексий Второй был, вероятно, лучшим из тех, кто прошел общую с ним жизненную и служебную школу.
Не имея к старообрядчеству ни личного интереса, ни симпатий, и не высоко оценивая его роль, Патриарх Алексий, однако, в 2004 году поддержал инициативы митрополита Кирилла по налаживанию со старообрядческими конфессиями добрых отношений. Смерть Митрополита Андриана в августе 2005 года изменила и расстановку сил, и реальную политику Московской Патриархии на «старообрядческом направлении»; но в этом «развороте» я не вижу никакой вины Патриарха Алексия Второго. Причины могут быть разнообразны, но в числе первостепенных – внутренняя нестабильность РПСЦ и отсутствие внятной богословской позиции.
Нельзя не удивиться тому, что, несмотря на мощную, активнейшую поддержку идеи канонизации патриарха Никона, – и не только в церковных кругах, – за годы правления Алексия Второго эта канонизация так и не была осуществлена. В этом тоже проявилась, на мой взгляд, его осмотрительность.
Последние дни перед кончиной патриарха поставили старообрядчество лоб-в-лоб с новой реальностью. Может быть, с новой эпохой его собственной истории. Два эпизода, незаметных на фоне жизни всей огромной страны, но очень и очень чувствительных для старообрядческой среды – «рейдерский наезд» на храм в Алёшино (Подмосковье) и ставший известным план сноса храма и монастыря «новозыбковцев» в Самаре.
Местные церковные власти продемонстрировали новый стиль отношений. За все пореволюционное время старообрядцам, вероятно, еще не приходилось сталкиваться со столь решительной готовностью представителей Московской Патриархии к применению грубой силы. Можно не сомневаться, что это лишь первые ласточки, что такой подход согласован с гражданской властью принципиально, на достаточно высоком уровне.
Очень характерно, что первый из упомянутых эпизодов произошел в Егорьевском районе Московской области – именно там, где всего три года назад, в сентябре 2005 года произошло столь же беспрецедентное событие – крестный ход и молебствие старообрядческого духовенства в городском соборе РПЦ перед привезенными из Греции мощами св. великомученика Георгия. Та акция отнюдь не была спонтанной: условия ее проведения обговаривались между Старообрядческой Митрополией и Московской епархией РПЦ еще при жизни Митрополита Андриана, который, вероятно, и собирался возглавить богослужение у св. мощей. В обоих случаях – и в сентябре 2005, и в ноябре 2008 года – главным ответственным лицом со стороны Патриархии являлся глава Московской епархии митрополит Ювеналий (кстати, его отец был прихожанином Покровского храма на Рогожском кладбище и, насколько я знаю, напутствован перед смертью старообрядческим священником).
В Алешинском инциденте нельзя видеть что-то «случайное» или «чисто местное». Очевидно, что в ближайшее время старообрядчество – в первую очередь, РПСЦ – будет поставлена перед самыми жесткими условиями со стороны господствующей конфессии. Судя по ряду признаков, не исключено, что эти условия уже действуют.
И это – еще один повод вспомнить добрым словом (или, по крайней мере, не поминать лихом) почившего. Новая эпоха – «чисто конкретных» отношений к нашей Церкви со стороны «той» и «другой» власти – будет связана уже не с его именем. Минувшие двадцать лет были для нас отнюдь не самыми плохими временами. Они были даже просто хорошими, – грех жаловаться. В том, что мы плоховато их использовали, некого винить, кроме себя самих.
…А пока ко гробу Алексия Второго идут всё новые тысячи людей. К началу ночи их общее число составило уже 25 тысяч. Кажется, этот поток желающих проститься с усопшим – самый массовый за все послесоветские годы. В чем причины такого – вероятно, для кого-то неожиданного – энтузиазма в народе? Не думаю, что главная причина – в личных качествах умершего, хотя СМИ передают крайне эмоциональные отзывы тех, кто хотели бы считать усопшего святым. Жители России чувствуют всё большую нужду в том, что могло бы объединить народ безусловно и бесспорно. Не удивительно, если из этих десятков тысяч, готовых стоять у храма Христа Спасителя всю ночь напролет, половина – лишь изредка заходит в храмы, а какая-то часть вовсе не считает себя религиозными людьми. Ради того, чтобы испытать столь редкое ныне чувство всеобщего воодушевления, сюда могут придти и атеисты…
Можно не сомневаться, что отношение к покойному Патриарху, превращение его в символ, станет предметом изучения специалистов, вырабатывающих линию поведения власти. И светские, и духовные руководители сделают свои выводы. Сделать свои выводы стоит и нам, старообрядцам, называющим свою веру «народной», «истинно-русской». Русский народ хочет символов единства, общих зримых идеалов, даже мифов, которые он сам готов наскоро сочинить. Как собираются старообрядцы жить дальше в таком обществе, в таком народе? Ведь то, что мы являемся носителями древних русских религиозных традиций, – помнят все меньше и меньше; наши претензии на сохранение вселенского, апостольского истинного благочестия – почти никто не воспринимает всерьез; а вот гордое выделение себя из массы «мирских» – это может увидеть в староверах и по-своему осмыслить каждый житель России.
Сейчас самое время подумать: какую весть сможет донести старообрядчество до русского народа в новую эпоху? Благую ли? Радостную ли весть о жизни во Христе? Или нечто совершенно противоположное, под «образом благочестия» скрывающее сердечную черствость и пустоту? Ибо и без того много в окружающей нас жизни – да и в нас самих – разнообразно, разноцветно прикрытой пустоты. Ибо «мильона истин нам дороже нас возвышающий обман». Но именно Тот, Кого мы называем своим Господом и Учителем, есть единственный Путь, Истина и Жизнь (Ин 14, 6). И перед Его судом будут до самого дна испытаны глубины наших мыслей и дел. Только в Нем, в Его делах и заповедях – мера истины и смысла, образ послушания Отцу Небесному и служения братьям по человеческому роду, с которым подобает сверяться каждому из нас – пастырю или мирянину.
Итак, по слову Апостола, будем жить, «не почитая себя достигшими, а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремясь к почести вышнего звания во Христе Исусе» (Флп 3, 13) и отдавая долг мира, чести и милосердия каждому из ушедших отсюда. Наипаче тому, на ком лежала нравственная ноша невероятной тяжести, кому предстоит дать ответ за великое множество душ, вверенных его попечению, перед лицом Великого Архиерея, искупившего Церковь Своею пролитой на Кресте кровью.
«Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. От того мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище. Только бы нам и одетым не сказаться нагими (...) Итак, мы всегда благодушествуем и, так как знаем, что водворяясь в теле, мы устранены от Господа, (...) желаем лучше выйти из тела и водвориться у Господа (…) Ибо всем нам должно явиться пред судищем Христовым, чтобы получить каждому соответственно тому, что он делал, доброе, или худое» (2 Кор 1-3, 6, 8-10).
Примечания
-
Церковная реформа XVII века, ее истинные причины и цели. Рига, 1992;
Церковная «реформа» патриарха Никона. М., 2003 (переизд. Барнаул,
2008); Тайная миссия патриарха Никона. М., 2008, а также большое
количество журнальных публикаций.
- История Русской Православной Церкви. Новый патриарший период. Том 1. 1917-1970. СПб., 1997. В сотрудничестве со старообрядцами была подготовлена к печати самая первая книга «Воскресенiя» – «Митерикон» аввы Исаии Нитрийского (художественное оформление книги выполнил инок Алимпий (Вербицкий)).