Сериал Николая Досталя стал тестом для самых разных слоев русского православия. Результаты теста печальны

Ну вот и дождались мы, наконец, телесериала, который может посмотреть человек, обезображенный хотя бы минимальной "интеллектуальной подготовкой". Речь, само собой, идет о сериале "Раскол", уже две недели транслируемом каналом "Культура".
Разбирать, долго и всерьез, достоинства и недостатки данной картины в этой статье, впрочем, не планируется. Прежде всего, потому, что этим уже занимаются те люди, которые являются специалистами (или, как минимум, опытными практиками) в соответствующих сферах: церковной истории XVII в., литургике, истории русского богословия и литературы и т.д. Среди них есть и представители старообрядчества, и РПЦ МП, в блогосфере отозвались также и некоторые деятели из среды ИПЦ и РПЦЗ – так что можно считать, что все стороны свою позицию обозначили.

Впрочем, вкратце высказаться будет нелишне. Телесериал "Раскол" – это, бесспорно, знаковое событие для русского киноискусства. Ничего подобного не наблюдалось, как минимум, последние 10 лет, и создателей картины можно и должно поздравить с впечатляющим успехом. Что же касается выбранного исторического периода и сюжетной канвы, то данный фильм и вовсе уникален: подобные темы русский кинематограф еще не разрабатывал в принципе. В этом отношении, данный фильм – это, безусловно, прорыв.

Что до недостатков – которые есть и которые уже были подмечены рядом авторов – то они фильм все же не испортили. А несколько вольная трактовка отдельных исторических эпизодов составляет неотъемлемое право всякого автора всякого художественного произведения.

Главной особенностью, делающей сериал "Раскол" уникальным, является то, что концепция фильма в целом соответствует традиционному старообрядческому мировоззрению. Сразу оговорюсь: "Раскол" не является произведением старообрядческой культуры, и в фильме, действительно, есть целый ряд моментов, которые для староверов представляются как минимум странными, как максимум – неприемлемыми (например, вложенные сценаристами в уста Аввакума нелепые рассуждения об одноперстии). Но при этом очевидно, что сериал получился построенным в соответствии с традиционными для старообрядческой историографии и философии образами и стереотипами.

Прежде всего, это отразилось в распределении ролей между различными историческими персонажами. Царь Алексей Михайлович выведен благонамеренным и богобоязненным молодым реформатором, на чувствах которого, однако, легко могут играть разные "недобрые" люди. Ревнители благочестия – отцы Иоанн Неронов и Аввакум, епископ Павел Коломенский - представлены подлинными защитниками древлеправославия. Наконец, Никон становится своеобразным злым гением, который вводит в соблазн Царя, получает огромную власть и устраивает хаос и в Церкви, и в государстве. При этом греческие "справщики" едва заметны в тени этой монументальной и демонической фигуры, и служат, в лучшем случае, исполнителями его злодейской воли.

Разумеется, сегодня только люди крайне невежественные в церковной истории берутся утверждать, что Никон действительно "исправлял", а не портил русские церковные книги, и вообще играл сколько-нибудь позитивную роль. Уже после трудов Голубинского и Каптерева (и др.) даже спорить всерьез о том, было ли что-то "позитивное" в никоновой реформе, невозможно. Однако, признавая деструктивный характер самой реформы, нельзя не отметить, что сегодня, исходя из открытых и изученных в последние годы источников, мы можем поставить под сомнение некоторые исторические стереотипы, типичные для старообрядческой среды.

Так, например, есть довольно весомые аргументы в пользу той точки зрения, что главным зачинателем и "локомотивом" реформы был не Никон, а Царь Алексей Михайлович, просто использовавший им же сотворенного Патриарха в качестве самодвижущегося тарана, прущего напролом. При этом также гораздо большего внимания заслуживает та группа греческих и южнорусских квазиинтеллектуалов, которая занималась при Никоне "книжной справой". Вопрос о том, кто и на каком этапе был ведомым, а кто ведущим, что исходило от Никона, а что – от этой весьма темной и очень примечательной братии – также остается открытым.

Вполне логично предположить, что Никон был не главным идеологом и вдохновителем катастрофической "реформы", а всего лишь инструментом, которым, к тому же, на разных этапах пользовались разные люди и разные силы. Среди которых были и Царь Алексей Михайлович, который подчас не следовал за Никоном, но тащил его за собой, и греческие и малорусские "справщики" и "учителя"-латинофилы, своей целью ставившие, не более и не менее, унию с Римом, – и много кто еще. И, признавая безусловную богословскую, научную и нравственную правду за вождями старообрядчества, ныне можно, по крайней мере, предположить, что присущий им (а через них – и всем последующим староверам) взгляд на Никона и Царя как на тандем "обольстителя и обольщенного", не вполне верен.

Однако создатели сериала "Раскол" выстроили сюжет без учета подобного рода версий, опираясь, в общем и целом, на традиционное старообрядческое видение трагических событий XVII в. И это дало любопытный эффект: телесериал стал своеобразным тестом на отношение к древлеправославию, причем тестом универсальным. Его в равной мере можно использовать для проверки на вшивость властей, медийных структур и СМИ вообще, различных церковных юрисдикций и отдельных людей – простых и непростых.

Выявившаяся палитра мнений оказалась (для тех, кто в теме) вполне ожидаемой, но от этого не менее грустной.

Реакция "государственного образования Российская Федерация" проявилась в том, что телесериал переместили пусть и на почетную, но все-таки телевизионную периферию. Поверить, что это произошло вследствие заботы о "недостаточно подготовленном" зрителе, трудно. Скорее всего, как это и водится в РФ, власти заботились о самих себе. Образы ревнителей древлеправославия, которые твердо противостоят и "церковному", и государственному беззаконию, ставя Евангельскую и святоотеческую правду выше начальственных велений, по нынешним временам уже – диссидентство. Нельзя не признать, что телесериал действительно учит, причем учит тем вещам, которым российское телевидение отродясь не учило: верности Церкви Христовой и православному учению до смерти, не взирая ни на царские милости, ни на царский гнев.

Таковую науку власти оценили – и для начала подвинули сериал с центральных каналов. (Сравните это с той шумихой, которая была поднята вокруг сергианского фильма "Поп", воспевающего совпатриотизм, – и картина станет совсем контрастной.)

Полагаю, именно невольный "диссидентский" дух фильма побудил распорядителей от Кремля начать "задвигать" сериал. Недовольство представителей Московской патриархии было вторичным, но оно, несомненно, тоже сыграло определенную роль, и в совокупности получился еще один пример неосергианской квази-симфонии, основанной на еретической идее непротивления всякой власти.

Явное, хотя и слегка ретушируемое елейными улыбками недовольство Чистого переулка – это тоже весьма примечательный результат рассматриваемого нами теста. Пожалуй, единственными в РПЦ МП, кто отозвался о досталевском "Расколе" позитивно, были единоверцы (что, в прочем, совершенно естественно); но, будучи весьма своеобразной и по своему мировоззрению автономной частью структуры патриархии, они в качестве ее типичных представителей рассматриваться не могут. Все же остальные… Все остальные, как минимум, сделали кислые мины.

Разумеется, всерьез рассматривать истерику "Ассоциации православных экспертов" (псевдоним Кирилла Фролова) не имеет смысла. Но, например, мнение не совсем уж безвестного в православном секторе блогосферы диакона Андрея Белоуса (опубликовано сайтом "Современное Древлеправославие") более примечательно.

Надо отдать должное о. Андрею – он все-таки понимает, что та огромная масса лжи и феерического бреда, которую нагромоздили за триста лет синодальные миссионеры и "обличители раскола", в качестве аргументов в серьезной полемике явно не годится. Поэтому он не пытается рассуждать про "исправление" книг и "древность" троеперстия, а рисует удивительные геополитические схемы, где у него в одной куче смешались Кальвин с Бисмарком и прочие фантасмагорические картинки. Картинки, достойные кисти Сальвадора Дали – но, увы, недостойные ни историка, ни специалиста в сфере богословия. Цель же одна – выгородить Никона и втоптать в грязь староверов.

Но, пожалуй, самая пугающая и одновременно глубоко отвратительная особенность логики диакона Белоуса видна вот в этом пассаже: "И вот, представьте себе, воссоединяемся мы с казаками, с Валахией и так далее... А тут оказывается, что... Вот об этом всегда молчат почему-то! Что они все под анафемой Стоглавого собора, как крестящиеся тремя перстами, трижды поющие "Аллилуия" и так далее. Их заставлять что-то менять?"

Для о. Андрея представляется аксиомой, которую он даже не хочет обсуждать: мол, чтобы казакам и валахам было удобно, следует варварски перевернуть верх дном русский богослужебный уклад. И плевать, что будут казни, будут гари, что до трети русских людей отделится от принявшей новые обряды Церкви – главное, казакам и валахам будет комфортно. Сделать так, чтобы удобно было в первую очередь русским людям – такая мысль в голове у диакона-"геополитика", похоже, даже и не мелькала. В очередной раз сверкнула одна из самых скверных граней никонианства: его онтологическая русофобия, патологическое отрицание национально-русского начала.

Впрочем, разговор о никонианском мировоззрении и мироощущении – это разговор долгий. В данном случае для нас очевидны и важны следующие вещи. Даже неглупый вроде бы священнослужитель, когда речь зашла о старообрядцах, начинает нести ахинею. А это, в свою очередь, свидетельствует о том, что никонианство, еще в конце XIX века лишенное последних своих псевдонаучных аргументов (причем лишенное, что очень важно, как раз историками-новообрядцами), ему дорого и близко. Это – часть его веры. И с никонианскими мифами и с образом "великого святителя" Никона он расставаться не хочет ни за что. Будет выдумывать очередное геополитическое фигеле-мигеле, будет рассуждать про Кальвина, Женеву, календарь майя и геологические пласты – но не расстанется с "никоновыми затейками".

И о. Андрей, со всеми его вышеупомянутыми особенностями, является вполне типичным представителем духовенства Московской патриархии. Несмотря на то, что уже были и решения Собора 1917-18 гг., и Собора РПЦ МП 1971 г. (а также Соборов РПЦЗ 1974 и 2000 гг.), восприятие русской церковной истории, роли Никона и порожденной им – никонианской – идеологии, принципиально с начала XX столетия не изменилось. И в РПЦ МП, и даже в РПЦЗ (в том числе, и в тех ее "осколках", которые не присоединились к Московской патриархии в 2007 г.), никонианство сохраняется во всей своей "красе" и полноте. Древлеправославие рассматривает как "обрядоверие", порожденное "невежеством". Выпускники патриархийных духовных академий, как правило, не знают важнейших фактов из истории раскола XVII в., и продолжают повторять давным-давно опровергнутые мифы про "исправление" русского богослужения "по древним греческим книгам", про "ошибки" в старообрядческих текстах, и тому подобные нелепости. Бред, заимствованный из разного рода "Розысков…", "Пращиц" и т.п. клеветнической макулатуры, имеет сегодня в РПЦ МП самое широкое хождение.

Даже такой институт, как единоверие, в РПЦ МП большинством ее духовенства воспринимается крайне настороженно и негативно. Старый обряд рассматривается, в большинстве случаев, как "раскольничий", а священники, желающие со своими приходами перейти в единоверие, встречают жесткое сопротивление со стороны правящих архиереев. (Например, подобный случай имел место в 2008 г. в Псковской епархии: священника, попросившего благословения на службу по Старому чину, тамошний митрополит обвинил в "стремлении к расколу" и предложил ему покинуть РПЦ МП.)

В действительности, не проклятия на Старые чины и благочестивые уставы были преданы забвению, как это заповедали Соборы – РПЦ МП 1971-го и РПЦЗ 1974 гг., - а самые эти соборные постановления. В сегодняшней РПЦ МП даже далеко не каждый священник знает, что такое, например, единоверие (наместник одного монастыря в Бурятии в свое время сильно удивился, когда я ему об этом рассказал). А уж про все остальное стоит ли говорить! К сожалению, никонианство как идеология, образ мыслей и стереотип поведения, продолжает жить в новообрядческой среде. А все соборные решения, примирительные шаги и заявления про Старый чин как "образец для литургического творчества", "драгоценную жемчужину", про "равночестность и равноспасительность" – все это не выходит за двери тех залов, где проводятся различные конференции да заседают всевозможные "комиссии по диалогу с…". Резолюции, которые там принимаются, – это лишь тонкий декоративный слой, большая же часть Московской патриархии остается до мозга костей никонианской.

Впрочем, не следует думать, что в среде ИПЦ и РПЦЗ все обстоит шибко лучше. Вот какой комментарий по поводу сериала "Раскол" в своем блоге выдал один из клириков РПЦЗ(А); цитирую без купюр (простите, если кого что заденет): "Не хотел смотреть этот жалкий сериал, снятый жидами, но все-таки начал. Для того чтобы видеть, какими методами пользуются враги Православия. Дошел до 6 серии, тут началась неистовая пропаганда старообрядства, с многократным "подробным объяснением" их "догматов". Впечатление от подачи информации довольно гнусное, особенно способ демонизации патриарха Никона. Не впервой видно жидам с раскольниками союз заключать, Царей Русских свергать помогали и нынче души православных совращать взялись".

Тут, полагаю, и комментировать особо нечего. Очевидно, что зарубежная клиника клинике отечественной по накалу никонианских страстей не уступает. А ведь это пишет клирик той юрисдикции, которая не просто признала реформы XVII столетия ошибкой, а старые обряды – равночестными, но и соборно покаялась (см. постановления Архиерейского Собора РПЦЗ 2000 г.) перед старообрядцами. Как очевидно, и зарубежники – а не будем забывать, что среди отцов-основателей Зарубежной Церкви было немало ревностных почитателей Никона – презрели собственные примирительные соборные решения, предпочитая им никонианский антистарообрядческий радикализм.

Подобные примеры можно приводить и далее, но, полагаю, довольно и этого.

Телесериал "Раскол" оказался тем тестом, который в очередной раз продемонстрировал: раскол (без кавычек) по-прежнему существует. Реакция и властей, и РПЦ МП, и даже "альтернативных" юрисдикций, в большинстве своем реально гонимых, такова, что, кажется, будто и не было последних ста лет в истории Русской Церкви. Все примирительные и даже покаянные шаги в действительности остались почти исключительно на бумаге, никонианство же укоренено крепко. А это значит, что пока нет предпосылок для исцеления той кровоточащей раны на Теле Русской Церкви, о которой сокрушались великие русские люди – от Аввакума до Солженицына.

Вероятно, стоит поблагодарить создателей телесериала и за то, что они в очередной раз дали нам возможность (сами того, вероятно, не желая) убедиться в этом. Их картина оказалась хорошим тестом, и диагноз получился точный.

Жаль только, что сей точный диагноз пока что не радует… Но осознание проблемы, как известно – первая составляющая ее решения. Дай Бог, чтоб и в нашем случае было так.