Современное Древлеправославие
Информационный портал о жизни старообрядческих согласий
Маркетинг русских владык
Дата:  05/01/2011 —  Тема:  Личное мнение
Русская Православная Церковь зарегистрирована в качестве юридического лица в Российской Федерации, как централизованная религиозная организация.

Устав РПЦ МП

Кто-то еще улыбается про себя, думая, что новый Патриарх, а вместе с ним его единомышленники фантазируют — все это пройдет и все останется, как было. Не пройдет и не останется!

Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл

Реформа РПЦ МП неизбежна. В нынешнем виде эта корпорация долго просуществовать не сможет. Если ничего не предпринять, то процессы разложения нынешней организационной формы Русского Православия могут стать уже необратимыми. Прихожане разойдутся в интернет, по домам и альтернативным религиозным группам, а топ-менеждерам окажется выгоднее продать остатки структуры, чем что-то предпринимать для ее возрождения.
Черные рейдеры

До тех пор, пока операция «Боголюбово» не закончится успехом тех, кто ее инициировал, мы так и не узнаем, кто же именно «заказал» о. Петра (Кучера). Сразу оговоримся: ни правозащитники, ни «ювеналы», ни уж тем более полумифические «антиклерикалы» здесь ни при чем. В нашем понимании, имеет место внутрикорпоративный конфликт интересов, в рамках которого одной из сторон привлекаются под заранее сформированный «бизнес-план» внешние силы, заинтересованные в его реализации. Так, те же активисты борьбы за права обижаемых детей из Общественной палаты, вроде Олега Зыкова, используются в той же роли, что и ОМОН во время рейдерских захватов.

Борьба идет, прежде всего, за отчуждение актива у того, кому он принадлежит сейчас, с целью дальнейшей перепродажи новым владельцам, которые смогут обеспечить его эффективной использование. Это, конечно, не мешает каждому из участников кампании преследовать свои интересы и параллельно решать свои задачи, но цель убрать архимандрита Петра из Боголюбово стоит только перед теми, кто находится внутри РПЦ, притом на самом верху ее иерархии. Перед нами, в общем-то, классический пример рейдерства.

О том, что у каждого монастыря или прихода в РПЦ есть своя цена, за которую его можно купить, слышали многие, но говорить об этом как-то стесняются даже самые яростные антиклерикалы. Что понятно: у них мотивы «идеологические», и внутрикорпоративные порядки в РПЦ МП их не беспокоят – у самих, чаще всего, такие же. Так ли иначе, но в разговорах между собой клирики не скрывают, что любой приход, любая должность в РПЦ стоят своих денег и нередко – больших. Так, средний приход в центре Москвы оценивается в сумму приблизительно 1-3 миллионов долларов. За МКАДом цены, естественно, падают и, например, небольшой сельский приход в Подмосковье можно приобрести всего за 100 000 долларов. Заинтересованные в этом люди всегда знают, кому и сколько надо занести, чтобы обеспечить необходимый результат.

Стоимость Боголюбово как актива очень высока. Мало того, что место раскрученное, да еще среди активов числится и такая жемчужина, как церковь Покрова на Нерли, коммерческий потенциал который огромен. Так что речь может идти о потенциальном доходе при продаже в размере около 10 миллионов долларов, и тут есть, за что бороться и во что вкладываться. При этом совсем необязательно, что в данном случае уже есть конкретный покупатель и именно он и инициировал все происходящее, хотя, возможно, что это и так. И тогда вскоре узнаем его имя мы.

Однако и так ясно, что пока наместником Свято-Боголюбского монастыря является архимандрит Петр, сделать с этим активом ничего нельзя и, прежде всего, его нельзя выставить на продажу, так как столь вожделенное для потенциального покупателя место пока занято. В связи с этим возникает совершенно конкретная задача: убрать заслуженного, но такого «несовременного» и экономически «неэффективного» архимандрита и продать его место тому, кто будет знать, что надо делать с таким ценным активом и как правильно использовать его ресурс. Не забывая, при этом, конечно, делиться с вышестоящими организациями. Такую схему можно назвать коррупцией, а можно франчайзингом – кому как больше нравится. В любом случае, осуществить всю комбинацию при этом надо как можно скорее, поскольку в будущем году ожидается празднование юбилея князя Андрея Боголюбского на федеральном уровне с участием иностранных гостей.

Конечно, все это черный рынок с закрытыми механизмами и реальные коррупционные схемы могут быть самыми разными, тем более, что все происходящее неподконтрольно никому. Церковь у нас, как очень любят настаивать высшие иерархи РПЦ МП, когда это им выгодно, отделена от государства и, соответственно, неподконтрольна ему.


Скромные радости «распила»

Вся эта история, как и множество подобных, когда настоятелей убирают с восстановленных ими приходов сразу после того, как там появляются хоть какие-то деньги, показывает глубокую отсталость нынешнего руководства РПЦ МП в его представлениях о том, как извлекать прибыль из имеющихся в его распоряжении ресурсов. Ничего более умного, чем просто наращивать капитал от имеющегося паломнического или другого потенциала (например, выжимать максимум пожертвований из состоятельных прихожан), они придумать не могут. О репутации бренда они даже не задумываются.

Такой подход, характерный для всей постсоветской экономики, при котором возможна только дележка и максимальная эксплуатация уже имеющихся ресурсов без создания новых и каких-либо попыток осмыслить, что еще можно сделать в современных условиях, приводит в сочетании с закрытостью процессов, в конечном счете, к неизбежной коррумпированности всей структуры. Через это прошли давно уже все крупнейшие российские монополии от «Газпрома» до РЖД, однако, им пришлось многое подчистить в момент выхода на рынок акций, что, правда, вряд ли в ближайшее время грозит РПЦ МП.

Проблема РПЦ МП как корпорации состоит в том, что ни ее руководство, ни их ближайшие советники не имеют четкой маркетинговой стратегии своего позиционирования на рынке. Верхушка РПЦ до сих пор воспринимает свою огромную вертикально организованную структуру как советское отраслевое министерство, над которым при этом нет никакого начальства, и соответственно его управляющие могут делать все что угодно для извлечения прибыли, совершенно не задумываясь о внешней реакции.

Отсюда и поведение по отношению к пастве, которая, говоря откровенно, просто держится за «дурачков», которые поверят во все, что угодно. При этом, надо сказать, используются чисто католические технологии, в основе которых лежит представление о непреодолимой пропасти, лежащей между духовенством и мирянами. Так в РПЦ воспитывается культ примата священников над мирянами независимо от достоинств и тех и других, сами же миряне (они же основные потребители, делающие прибыль) навечно закреплены в статусе перманентно новочальных и, соответственно, неспособных предложить что-либо осмысленное. Кроме того, по сравнению с другими православными церквями, в РПЦ фантастически завышенным общественным статусом обладают епископы, доступ к которым не только для мирян, но и для большинства приходских священников закрыт наглухо. Любое слово владыки – истина и не подлежит никакому обсуждению, попытки которого рассматриваются как нарушение церковной дисциплины.

Конечно, жесткая дисциплина лежит в основе устройства многих корпораций, но, во-первых, самые передовые в последние годы переходят к иным управленческим методам, стремясь позволить своим сотрудникам максимально реализовать их творческий потенциал в рамках общекорпоративной деятельности. Во-вторых, для нынешней РПЦ прихожане не члены корпорации (что полнее соответствовало бы каноническому требованию соборности церкви), а скорее клиенты, потребители услуг, с которыми можно особо не церемониться, учитывая кажущееся отсутствие реальной конкуренции.

В то же время, не рассматривая своих прихожан как членов единой корпорации, РПЦ при этом считает возможным требовать от них лояльности и ждет от них помощи в трудных ситуациях, спекулируя на традиционных установлениях.

То есть, с одной стороны РПЦ МП ведет себя как закрытая корпорация, целью которой является извлечение прибыли в интересах акционеров (и по сути такой является), а с другой стороны, продолжает утверждать, что она, как организация, и есть та самая самая Русская Церковь, за судьбу которой ответственен каждый православный.

В современной церковной среде, в которой силу исторических обстоятельств действительно много новоначальных, десятилетиями продвигаются ряд очень полезных для сохранения и укрепления нынешнего статус-кво представлений. Прежде всего, убеждение в недопустимости критики священноначалия и идентификация организации под названием «РПЦ» с Церковью как телом Христовым, которую «врата адовы не одолеют».

Особую роль в поддержании всей системы играет комбинация обновленчество/ревнители. В церковную среду постоянно запускаются слухи о всевозможных канонических реформах – таких, как смена календаря или переход на богослужение на русском языке. Выигрыш идет здесь сразу по нескольким направлениям. Во-первых, на всякий случай, церковная общественность приучается к тому, что все это может произойти, если понадобится, во-вторых, что более важно, каждый новый прихожанин почти немедленно включается в игру «за или против» и с жесткой необходимостью должен себя определить либо как «обновленец», либо как «ревнитель». По любому поводу между этими сторонами начинаются ожесточенные внутрицерковные споры с привлечением цитат из св. отцов, таким образом, любой спорный вопрос становится «догматическим», то есть практически неразрешимым. Достигается ситуация борьбы необходимого накала – так, чтобы, в ответ на требование любых изменений в структуре, можно было заявить, что любые реформы, независимо от их содержания, грозят гибелью всему.

Роль церковных ревнителей-консерваторов в том процессе, который принято называть «апостасией», ничуть не меньше, чем их противников. Церковные верхи уже давно научились их «включать» в нужный момент – как для того, чтобы чего-то не делать, так и для того, чтобы добиться каких-то своих бизнес-целей, например, оказать давление на светские власти при принятии закона о передаче церковного имущества религиозным организациям или борьбе за украинские активы.

Проблема в том, что все эти нехитрые технологии работают только во внутрицерковной среде и действуют лишь на изначально лояльного, заинтересованного и контролируемого потребителя. Работать с внешней средой нынешнее поколение церковных руководителей совершенно не способно. Единственным примером обратного можно, конечно, считать некоторые робкие инициативы митрополита Кирилла (такие, например, как встречи с рок-музыкантами или попытки работы с нецерковными СМИ), но они оказались не более, чем предвыборными ходами в борьбе за посох Патриарха.

Будь иерархи РПЦ немного «продвинутей», они бы давно поняли, что сейчас «так никто дела уже не делает», что такие явления, как рейдерские захваты приносят только сиюминутную выгоду, а в перспективе наносят непоправимый ущерб репутации всей структуры и ослабляют ее позиции на рынке.


Маркетинг русских владык

С точки зрения маркетинга, перспективы РПЦ вообще выглядят туманно. Прежде всего, дело в том, что ее руководство не совсем правильно представляет себе, ту конкурентную среду, в которой существует их структура, иначе их значительно меньше беспокоили бы вопросы границ и канонических территорий и прозелитизма католиков. На нынешнем этапе развития рыночной экономики существует ситуации, когда конкурируют все со всеми. В современном мире религиозные организации являются частью индустрии досуга. В обществе всеобщей занятости подавляющее большинство людей, так или иначе, большую часть своего времени проводят на работе, и основная борьба ведется за их свободное время. В этой борьбе РПЦ вынуждена конкурировать не только и не столько с другими религиозными организациями, сколько со всей современной индустрией досуга от торговых центров до шоу-бизнеса.

Потребитель может вечером пойти в клуб, а может – на всенощную, именно таков расклад. Поэтому РПЦ не может не думать о том, как она воспринимается снаружи, какова ее репутация у потребителя и насколько последние остаются лояльными к ней. Если ее будут воспринимать так, как она себя позиционирует сейчас, то есть как огромную, закрытую, погрязшую в «разборках», коррумпированную, неповоротливую структуру, которая держится на плаву только за счет своего богатого прошлого, положения естественного монополиста и административного ресурса, то через некоторое время руководству корпорации станет просто нечего эксплуатировать.

Настоящее чудо православного подъема 90-х создало у священноначалия впечатление, что можно уже ничего не делать. Но на самом деле, сейчас рост приходов уже почти закончился, и для его продолжения или хотя бы сохранения достигнутых результатов надо или по-настоящему молиться, или работать совсем иначе.

Не так давно мы писали, что главный современный общемировой тренд на рынке духовных услуг предполагает переформатирование традиционных вероучений в рыночно ориентированные бренд-машины, в основе функционирования которых лежат не догматы и богословские концепции, а маркетинговые стратегии. Поэтому совершенно бесперспективна стратегия, в основе которой лежит заталкивание любой проблемы – от кадровой до организационной – в богословский дискурс, при том, что для большинства этих вопросов догматических решений просто не существует, так как у них совершенно другая, чаще всего политико-экономическая природа.

Сегодняшние тренды требуют возможности обсуждения любого вопроса и наличия такой структуры, которая способна выдержать дискуссию любой степени открытости. В том числе и такой открытости такого уровня, которая предполагает участие в обсуждении огромного количества участников, ничего не понимающих в существе обсуждаемой проблемы. Совершенно не важно, какова реальная роль этих обсуждений в механизме принятия решений, речь не о гласности и демократии, речь об открытости, иначе РПЦ все чаще станет оказываться в ситуации отбивающихся и оправдывающихся, подобной той, в которой уже давно находится Ватикан.

При правильном понимании стоящих перед руководством задач никому в голову не пришло бы выдавливать всеми способами из Свято-Боголюбского монастыря отца Петра (Кучера), жертвуя при этом, ради освобождения актива, остатками репутации и подыгрывая своим прямым противникам и конкурентам. Напротив, сочетание харизматичного архимандрита и монастыря с богатой историей стало бы прекрасной базой для формирования перспективной бренд-легенды. «Нестандартные», с точки зрения большинства, взгляды игумена могли бы стать поводом для привлечения огромного количества интересующихся и любопытных, и бренд «Боголюбово» мог бы встать в один ряд с самыми популярными образами русского православия – такими, как Оптина Пустынь или Валаам. К этому можно было бы добавить и позиционирование приюта в Боголюбове как полигона отработки уникальных образовательных технологий. Если бы все это было грамотно сделано, нынешнего скандала просто не было бы.

Сколько мировых брендов стремятся создать вокруг себя ореол необычности и уникальности, тратя на это огромное количество сил и средств, а в распоряжении РПЦ это все уже есть. Поэтому стремление убрать или задвинуть на задний план все нестандартное и необычное и вместо этого предложить потребителю стандартизированные «духовно-нравственные ценности» выглядит довольно неуклюжей попыткой сделать так, чтобы никто не лез во внутренние дела и не мешал эксплуатировать ресурс.

При этом в мировом православии уже есть прекрасный пример грамотного маркетинга. Это –единственный известный во всем мире православный бренд — «Афон», куда, как известно, ездят множество знаменитостей, начиная с принца Чарльза. При этом, в греческом православии афонские монахи остаются главными ревнителями традиций, сохраняя у себя и Юлианский календарь, и византийское богослужение и даже запрет на посещение полуострова женщинами, что уж, казалось бы, вообще идёт вразрез со всеми современными тенденциями. Тем не менее, Афон привлекает паломников со всего мира именно тем, что там «не так, как везде».


Нужна ли МП – РПЦ?

Вообще, модель Святой горы могла быть перспективной для русского православия и как модель для проведения радикальной организационной реформы. В современном русском православном дискурсе обсуждается все, что угодно – от реформы богослужения до длины юбок — кроме собственно того, что действительно стоило бы обсуждать, а именно: как должна быть организована русская церковь в современных условиях? Кому нужна огромная бюрократизированная централизованная структура, не способная обеспечить решения ни одной из стоящих перед ней проблем?

В одной из своих последних статей выдающийся православный историк и публицист Владимир Махнач говорил, что «Церковь всегда действовала гласно, Церковь должна быть чужда замкнутой герметичной бюрократии, потому что бюрократия вообще чужда природе Церкви, которая основана на Вере и Любви. Веровать бюрократия, наверное, может, но чтобы она любила – это для меня непредставимо!» Способна ли такой стать РПЦ? Только ли в персоналиях дело, или сама структура в ее нынешнем виде, созданная много лет назад и для решения совсем иных задач, способна быть лишь устаревшей и деградирующей бюрократической машиной все больше теряющей связь с жизнью? Может быть, пришло время подумать о каком-то ином виде устройства Русской Церкви?

На мой взгляд, оптимальной структурой могла стать децентрализованная конфедерация епархий, координировать деятельность которой мог бы совет наиболее влиятельных владык и наместников крупнейших монастырей. Состав этого совета мог бы определяться на регулярно собираемых Поместных соборах.

Самих епископов должны избирать в епархиях на местных соборах. Может быть, назначение новых епископов могло бы также производиться Поместными соборами по согласованию с соответствующими епархиями. Не исключено, что механизм мог бы быть аналогичным тому, как сейчас президент назначает губернаторов по согласованию с местными законодательными органами. Неважно, что этот процесс имеет формальный характер, в данном случае интересен сам механизм, который может быть успешно заимствован, с соотвествующими поправками естественно.

Такая организация значительно уменьшит роль церковной бюрократии и повысит роль мирян в общецерковной жизни, а самих епископов поставит в зависимость от их паствы, а не московского начальства. Кроме того, такое устройство сделает бессмысленными споры о канонических территориях, так как территориальными единицами станут отдельные епархии. Помимо этого, такое конфедерационное устройство сделает такие неприглядные и непопулярные проекты, как уния с католиками, почти недостижимыми, так как договариваться надо будет сразу с огромным количеством субъектов, а уния с отдельными епархиями не имеет смысла.

И, главное, ни одна из частных проблем не будет ставить под удар все Русское Православие сразу.

Конечно, эта предложенная здесь схема является лишь одной из множества возможных. Тем не менее, очевидно, что необходима широкая дискуссия с привлечением всех, кто хотел бы принять в ней участие, поскольку реформа РПЦ МП неизбежна. В нынешнем виде эта корпорация долго просуществовать не сможет – так же, как «Газпром», который существует в своем нынешнем виде под прикрытием слогана «национальное достояние» только потому, что пока не хватает политической воли что-то предпринять, поскольку в его существовании заинтересовано слишком много влиятельных игроков.

Если же ничего не предпринять, то процессы упадка и разложения нынешней организационной формы Русского Православия могут стать уже неконтролируемыми и необратимыми. Прихожане разойдутся в интернет, по домам, по торговым центрам и альтернативным религиозным группам, а руководителям корпорации окажется выгоднее продать остатки структуры, чем что-то предпринимать для ее возрождения. Нынешние активные попытки интегрироваться с различными международными организациями, стыдливо называемые «межконфессиональным общением», которые предпринимаются группой молодых топ-менеджеров РПЦ во главе с митрополитом Илларионом, говорят о том, что они для себя такой вариант не исключают.

Илья Хаськович
26 октября 2010 г.

http://pravaya.ru/look/20166



https://staroobrad.ru/modules.php?name=News2&file=article&sid=565