Вышла долгожданная книга Кирилла Кожурина «Боярыня Морозова» (М., «Молодая гвардия», 2012). Для старообрядчества всех согласий это событие огромной важности. До сих пор издавались лишь житие боярыни Морозовой и его пересказы, выходили отдельные статьи и исторические повести. Из дореволюционных известна, например, книга епископа Михаила (Семенова) о боярыне. Из современных книг за последнее время вышел труд В. И. Осипова «…В Боровеск, на мое отечество, на место мученое…» (Калуга, 2007) и два издания И. Н. и В. П. Шорниковых «Боярыня Морозова», вышедших в Самаре (2007) и Рязани (2012).

Вот почти все за триста лет. Непростительно мало! Складывалось впечатление, что одноименная картина Сурикова стала важнее центрального персонажа, изображенного художником. Но наконец-то жизнь и подвиг знаменитой мученицы за веру стали доступными широкой общественности. Можно только выразить благодарность К.Кожурину, который фактом появления книги в известном издательстве обратил внимание современников на личность самой Морозовой. Труд писателя обладает и другим достоинством. Его правильный русский язык помогает легко читать о трудных событиях нашей истории.

С третьей главы, с подзаголовка «Никон», становится очевидно, что Кожурин не просто пишет о том, что знает – он всецело погружен в тему раскола Церкви. Четко по пунктам изложены основные изменения, произошедшие в результате церковной реформы (стр. 126-136). Это удобно для массового читателя, перегруженного информацией, не всегда способного самостоятельно вычленить главное в церковной истории.

Понравилась формулировка об «изменении в духе Церкви» (курсив К.Кожурина), породившем лжепослушание и лжесмирение в русском народе.

Автор справедливо пишет о начавшемся после раскола обмирщении древнерусской культуры, обмирщении жизни. «Под воздействием западной культуры происходит обособление русской культуры от Церкви и превращение светской, обмирщенной культуры в автономную область». Тем не менее, «выброшенные на периферию магистрального развития русской культуры», часть русского народа, староверы, «сумели сохранить прежний духовный идеал».

Жизнь Аввакума, духовного отца боярыни, наиболее изучена писателем. Мне, как читателю, понравилось выражение: «вся его жизнь превратилась в почти непрерывное богослужение».

Но, как говорится, и на солнце есть пятна. Мне не хотелось бы, что б вышло как у поэта в эпиграмме: «Журналами обиженный жестоко,/Зоил Пахом печалился глубоко». Однако истины ради не побоюсь сказать, что содержание первых двух глав книги не соответствует заявленному жанру биографии. Судите сами. Чего мы ждем от биографии? Во-первых, ждем подробностей о детстве. Во-вторых, ждем сведений о предках, родителях, ближайшем окружении героини повествования, о годах замужества. И, в-третьих, о событиях во время и после раскола, приведших к мученическому венцу.

Начнем с атмосферы. За неимением прямых документальных свидетельств, достаточно было бы описать ту атмосферу в Московском государстве, в которой росла Феодосия. Наш «господин парнасский старовер» не пишет об этом ни слова. Хотя, например, известно, что 1620-1630-е годы на Руси – время многочисленных судебных процессов о «слове и деле государеве», формируется тайный сыск. Почти весь XVII век идет активное освоение Сибири. Кстати, вот вам и экспедиция А.Пашкова в Даурию «дикую». В 1632 году: началась реформа армии, наводнившая русскую землю иностранцами; вторая война с Речью Посполитой, названная Смоленской; состоялся Земский собор, возобновивший работу после десятилетнего перерыва. В 1630-е годы в Москве на Красной площади князь Пожарский воздвигает храм в честь Казанской иконы. Позднее в этом храме будет настоятелем Иоанн Неронов, а за ним Аввакум. В 1632 году в Москве открылась греческая церковная школа, правда, вскоре закрытая, а еще появился первый механизированный водопровод. Вот лишь немногие события, которые произошли незадолго до рождения и в год появления Феодосии Соковниной. Даже из этого видно, что родилась она в эпоху уже начавшихся перемен – политических и экономических – завершившихся переменами в церковном устройстве.

Теперь сведения о предках. Кожурин пишет о немецких корнях рода Соковниных, о том, что предками были бароны Икскюль-Мейендорф. Это, надо сказать, любопытные сведения. Автор использовал «Материалы…» Н.Субботина и монографию немецкого историка М.А. Таубе. Есть и другие известные источники: «Русский биографический словарь», «Общий Гербовник дворянских родов Всероссийской империи». Кожурин, мне кажется, усложнил себе жизнь, ссылаясь на немца Таубе, в то время когда поколенная роспись дворянского рода Соковниных дана, например, в книге В.В. Руммеля и В.В. Голубцова «Родословный сборник русских дворянских фамилий» на русском языке. Но это к слову. Менее доступна в библиотеках, но все же интересной стала бы отсылка к книге Е.В.Пономаревой «Легендарные имена. Соковнины» (Николаев, издательство Ирины Гудым, 2010).

Из книги К.Кожурина ничего нового узнать о родителях боярыни Морозовой мы не можем, а приведенная информация есть в интернете. Основные вехи жизни Прокопия Федоровича Соковнина в книге (стр.21) во многом совпадают с данными генеалогического сайта: //ru.rodovid.org/. Не обвиняю писателя в плагиате. Но нам, читателям, хочется не сухих цифр и должностей, а авторского отношения к жизни родного отца святой мученицы! Например, что значит отправка Прокопия Соковнина в 1631 году в Крым? К концу XVI века Крымское ханство достигло предела своего могущества. С 1632 года крымско-татарские войска регулярно нападали на Московское царство, доходя до Тулы, Каширы и Серпухова. За первую половину XVII века из русских земель татарами было угнано более 200000 человек, около 4% населения (см.: А.Р.Андреев. История Крыма. М., 2002.). Поэтому отправка Соковнина в Крым была не просто важной, но и опасной миссией. Цитата из Котошихина в примечаниях, что к Крымскому хану посылаются дворяне средних родов, не говорит, по-моему, ни о чем. Следующее назначение Прокопия Соковнина – енисейским воеводой. Жить в Енисейском остроге тогда было небезопасно, – периодически бунтовали местные князьки, не желая платить ясак русскому царю. Известна «отписка» енисейского воеводы Прокопия Соковнина царю Михаилу Федоровичу о походах в Братскую землю и на реку Лену государевых людей для приведения в подданство бурят, тунгусов и якутов, не желавших платить ясак. В 1636?г. енисейский воевода Соковнин отрядил десятника Елисея Бузу с исследовательской задачей «для прииску новых землиц». Цель все та же – сбор ясака для казны. Лишь эти два момента биографии Прокопия Соковнина свидетельствуют о нем как человеке с сильным характером. Другого б не послали ни к хану, ни к бурятам. Как знать, может характер – это отцовская черта у Феодосии?..

Вместо ожидаемых подробностей из жизни родителя (если не родителей) мы читаем о том, как жили древнерусские люди, как воспитывали детей и молились Богу. Все бы хорошо, только К.Кожурин подробно пересказывает нам «Домострой» (стр. 23-28). Прямо скажем, ненадежный источник о повседневной жизни средневекового человека. Прислушайтесь к мнению историка А.А. Кизеветтера: «Неразлучной с нашими обычными представлениями о допетровской Руси картиной патриархальной семьи мы в значительнейшей степени обязаны знакомству с Домостроем. <…> Это произведение не описательное, а дидактическое. Автор постоянно становится в оппозицию к окружающей его действительности. Его цель – преобразовать современный ему жизненный склад. Его трактат – ряд предписаний, вытекающих из некоторого цельного отвлеченного идеала». Известный исследователь древнерусской литературы Д.С.Лихачев тоже считал, что «Домострой» является идеалом, а не реальностью, своеобразной «"поваренной книгой" русского быта». Идеал, который может стать бесценным регулятором жизни, если довести его до дома, до семейной жизни каждого. Но идеал от реальности может отстоять как небо от земли, что подтверждается самим же Кожуриным (стр.112-113). Цитируя Н.Ф. Каптерева, он пишет о превращении церковной службы и ее посещении в формальность, о том, что процветали пьянство и разврат, а с падением христианской нравственности возрождались пережитки язычества. «Итак, – пишет К.Кожурин, – против всех этих безобразий выступили боголюбцы». Если б «Домострой» был отражением реальности, как описанный упадок мог случиться? Недаром у историков есть такое понятие как «критика исторических источников».

Некоторое недоумение вызывает повышенный интерес автора к теме свадьбы. Дело, конечно, хорошее, но слишком много, на мой взгляд, уделяется этому места в книге. Читаем главу вторую, подзаголовок «Государева радость». Цитата из Котошихина о царском свадебном обряде идет со стр. 65 по стр. 70 с незначительными вкраплениями авторского текста. Т.е. три листа отданы под описание царской свадьбы. Зачем? А ведь 1648 год (а не 1644 г., как у автора на стр. 201) был не только годом женитьбы государя, но и выходом в свет «Книги о вере», значимой для староверов. Кирилл Яковлевич не боится цитировать Котошихина, забывая, что тот был беглым подъячим, писавшим книгу для дипломатических нужд своих новых господ – шведов. Историк В.О. Ключевский считает, что «Котошихин мрачно изображает семейный быт русских», а М.П.Погодин, автор официальной теории народности, резко осуждал западничество Котошихина, восклицая: «Избави нас Бог от котошихинского прогресса!» Или вот глава третья «Боярыня великая Морозовых», подзаголовок «Замужество». Здесь, вроде, все чин по чину – рассказывается о Глебе Ивановиче Морозове, как и предполагает жанр биографии. Но опять идет длинное описание «свадебных обычаев знатных московских людей» уже Адама Олеария (стр.92-97). Поменьше бы цитат из чужедальних авторов о быте непонятной им Руси!

Рассказ о роде Морозовых сконцентрирован у К.Кожурина в большей мере на Борисе Ивановиче. При описании его вотчин покоробила фраза без кавычек, что он был «прогрессивным олигархом» (стр. 59). Это выражение совершенно не вяжется со стилем автора. Понятно, что Борис был «дядькой» государя, но муж Феодосии все-таки Глеб! О нем мы узнаем гораздо менее. Автор книги пишет, что Борис и Глеб с 1614 года были взяты «на житье» во дворец и служили спальниками царя. Кожурин считает, что братья удостоились такой чести за заслуги их деда, Василия Петровича Морозова. Могу добавить, что стольники Борис и Глеб Морозовы в феврале 1613 г. были на Земском соборе, подписались на грамоте об избрании царя Михаила Федоровича, и приближены ко двору, вероятно, еще и за лояльность к новой династии.

Также необходимо отметить, что древний род бояр Морозовых был несколько больше. В поколенной росписи рода, опубликованной А.Б. Лобановым-Ростовским в «Русской родословной книге», у боярина Ивана Васильевича Морозова названы дети: Борис, Глеб, Михаил и Ксения. Про Михаила Морозова историки частенько забывают. Михаил, по достижении возраста годного к службе, стал, как и старшие братья,?комнатным спальником. В Дворцовых разрядах он появляется в этом звании в январе 1648 г. на свадьбе царя Алексея Михайловича. Многие исследователи пишут, что после смерти Ивана Глебовича, сына Феодосии Прокопьевны, род Морозовых прервался. Но это произошло позже, когда умер бездетный боярин Михаил Иванович Морозов, известия о котором встречаются в документах еще в 1680-х годах.

Т.к. книга Кожурина посвящена биографии женщины, хочется остановиться на отношении автора к «женскому вопросу». «Иная брань, конечно, неприличность», – писал А.С.Пушкин. Не переходя на личность, скажу, что создается новый миф: «большинство современников свидетельствуют, что обучение грамоте женщин в то время считалось чем-то неприличным» (стр.34). И далее из всего «большинства» Кожурин цитирует Котошихина, о котором сказано выше. Степень женской грамотности в Древней Руси не так давно поставлена историками как самостоятельная исследовательская задача. Существует много разных теорий на данный предмет. Поэтому утверждать что-то конкретное, опираясь на авторитет безымянного большинства, не стоит. Кожурин завершает миф о древнерусской женщине фразой: «неравенство женщины с мужчиной подчеркивалось во всем» (стр. 35). Во всем – это в храме, во время причастия, при венчании. Оставим это на совести автора, без комментария. Вспомним эпитеты в начале житий известного агиографического сборника «Виноград российский». «О Феодосии сигклитикии Морозовых и сестре ея Евдокии Урусовых и прочих», начало: «Предивно тогда и некия от великоблагородных жен…». О Евдокии девице: «И не токмо мужи, но и слабейшая часть, жены и девы…». О Парасковии девице: «Всеблагоревностная и преудивительная Парасковия…». Сочувствую автору – трудно писать о великой женщине, принижая природу женскую.

Скупо сказано Кириллом Кожуриным о браке Глеба и Феодосии, да и в самом житии, по правде сказать, скупо об этом поведано. Дальше со слов писателя (и Забелина), боярыня Морозова, став «матерой вдовой», сильно повысила статус. Если замужняя женщина в допетровской Руси была человеком зависимым, то вдова находилась на особом положении: сама управляла слугами, сама занималась домом, сама раздавала милостыню. Но что ей мешало делать то же самое в браке? Потом Кожурин проговаривается: «Однако ни придворные обязанности, ни хозяйственная и благотворительная деятельность, ни даже воспитание любимого сына не могли удовлетворить такую незаурядную женщину, какою была Феодосия Морозова. <…> Встреча с протопопом Аввакумом полностью изменила ее жизнь…» (стр. 157). А мне казалось, что встреча двух незаурядных людей меняет жизнь их обоих. Боюсь, что образ Аввакума в интерпретации Кирилла Кожурина, вышел ярче образа самой боярыни.

И последнее. С чего начинается знакомство с книгой? С обложки, содержания и иллюстраций. Все мы немножко дети, любим смотреть картинки. Мне понравилась выразительность обложки. Жаль, что среди иллюстраций не нашлось иконы святой, только миниатюра.

И не в качестве упрека, а как пожелание. Практически все изображения имеют не только названия, но и художника. Кроме, разве, растиражированных гравюр с царями, царицами и царевнами. Одну гравюру узнала сразу. Подпись гласит: «Боярская семья XVII века», художник не указан. Это изображение впервые опубликовано в журнале «Всемирная иллюстрация», внизу есть полное название и автор: «Боярин и боярыня XVII века, в вербное воскресенье. Рисунок Н.С. Загорского». Мне пришлось заниматься этим художником. Инициалы его другие, журнал ошибся, это бывало. Звали его Николай Петрович Загорский.

Несмотря на то, что рецензия получилась больше критической, нежели хвалебной, хочу пожелать автору дальнейших успехов на писательском поприще. Надеюсь, что скоро выйдет второе издание, исправленное и дополненное, таким же большим тиражом.

Юлия Маслова

http://goo.gl/QHmEo